Владимир Малик - Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

— У меня тамга от Кончака.

— Покажи! — Половец подъехал ближе. Присмотрелся. — Да, настоящая… Но всё равно ты поедешь не к Кончаку, а в стойбище Кобяка!

— Но… Кто ты такой будешь, что приказываешь мне куда путь держать?

— Я хан Алак! — гордо выпрямился в седле старший. — И ты не в земле урусов, а в Половецкой земле! Должен слушаться! Поедешь к хану Кобяку, а там — как он сам решит…

Пришлось покориться.

Переправились бродом через Орель, и в тот же день их обоз прибыл в кочевье Кобяка. И Самуил, и Ждан сразу заметили, что между юртами зеленела трава, которую ещё не успела вытоптать человечья нога, не видно куч мусора, который скапливается, когда орда долго стоит на одном месте, и тропинки к реке ещё не вышарканы до блеска, а едва намечены в траве. Это могло означать только одно: половцы стали табором здесь совсем недавно. Значит, прибыли откуда-то с юга, возможно с низовий Днепра. Какая же причина для этого? Ведь пастбищ для коней и скотины сейчас повсюду вдосталь…

Обоз остановился недалеко от речки. Его сразу же обступила шумливая гурьба. Десятки рук тянулись к возам, к коням, к попонам, которыми накрыты товары. Воинам хана Алака, что сопровождали обоз от Орели, пришлось пустить в ход нагайки, чтобы отогнать слишком любопытных.

— Не раскрадут всё у нас? — заволновался Самуил, готовя подарки для Кобяка.

— Не бойся за свои товары, — ответил Алак. — Мои люди будут охранять… Пошли!

Он повёл Самуила и Ждана к юрте хана, отличающейся от других большим размером и цветом — она была не тёмно-серая, а белая. Возле неё, на высоком шесте развевался на ветру длинный конский хвост — бунчук, а рядом с ним, на другом шесте полоскалась золотистая хоругвь с изображением змея-дракона с тремя головами. Чуть подальше выстроились в ряд юрты поменьше — для жён хана и детей, а ещё дальше — для слуг.

Возле входа стояли стражи. Один из них, поклонясь Алаку, откинул полог.

В юрте было прохладно. Сквозь открытый верх врывались лучи яркого света, выхватывая в полутьме разноцветные ковры на стенах и на полу. Прямо против входа, под противоположной стеной, на торе — почётном месте юрты — сидел хан Кобяк, сухощавый человек средних лет с узкими черными глазами под тяжёлыми верхними веками, в красном чапкане [51] [51] Чепкан, чапкан — старинная верхняя одежда тюрко-татарских народов. , подпоясанном зелёным шерстяным поясом. Голова его и борода были побриты, а черные усы, как пиявки, подковкой обхватывали плотно сжатый рот. По обе стороны от него полукругом сидели подвластные ему ханы. Перед ними в больших бронзовых мисках лежали объедки тушёной баранины, а в тостаганах [52] [52] Тостаган — деревянная чашка. и ковшиках виднелся недопитый кумыс.

— Великий хан, я с разъездом наткнулся на том берегу Орели на уруского купца Самуила с обозом товаров, — кланяясь сказал Алак. — Он собирался ехать на Тор к Кончаку, но я завернул его сюда.

— Ты правильно сделал, Алак. Думаю, купец Самуил не пожалеет, что заглянул к нам, потому что и нам, как и Кончаку, нужны и женские украшения, и оружие, и одежда. А наше золото и серебро ничем не отличается от золота Кончака.

И Кобяк широким жестом указал на твёрдые подушки. — Садись, Алак! Садитесь, урусы, будете желанными гостями! — Он хлопнул в ладони и, пока гости усаживались, приказал охраннику: — Пусть принесут ещё мяса и кумыса! — А когда тот вышел, посмотрел в глаза Самуилу. — Я слушаю тебя, урус.

Самуилу не впервой встречаться с ханами и беями половецкими, знал их жадность, стремление получать подарки. Потому с этого и начал. Ждан развязал торбу, и Самуил достал оттуда кусок сукна, несколько низок янтарных монист для ханских жён, нож с насечкой и красивой отделкой, в кожаном чехле. Передал всё это по кругу.

Ханы одобрительно щелкали языками.

— Ой-бой, какие хорошие подарки! Ой-бой!

Глаза Кобяка забегали, радостно заблестели.

— Бей Самуил, ты очень хорошо сделал, что завернул в мой стан. К Кончаку ещё успеешь. А пока поедешь по моим стойбищам, поверь мне, твои возы скоро станут лёгкими, а мошна наполнится половецким золотом и серебром. Ты и от меня получишь тамгу на вольную торговлю в моих владениях. Смело сможешь приезжать, куда захочется, никто тебя и пальцем не посмеет тронуть!

— Благодарю, хан, — поклонился Самуил, поднимаясь.

Но Кобяк остановил его.

— Подожди, Самуил. Сейчас принесут кумыс — выпьешь за моё здоровье… Кроме того, я хотел поговорить с тобой.

— Хорошо, хан. Спрашивай — я отвечу на все твои вопросы.

Кобяк наморщил лоб, а узкие, острые, как копья, глазки пронзили купца насквозь.

— Скажи мне, Самуил, что сейчас делается в земле урусов, была ли зима такая же лютая, как и у нас? Был ли падеж скота?

— Зима была лютая, но скот уцелел, ведь мы его держим не в поле, а в хлевах, и кормим сеном и зерном, заготовленном летом.

Кобяк согласно кивал головой.

— Пай-пай! У вас, урусов, много скота… Это хорошо! Мы рады, что соседи такие богатые… Мы тоже сберегли скот, хотя зима была лютая… А скажи мне, Самуил, не было ли в земле урусов мора, поветрия — повальной болезни какой? Здоровы ли князья Рюрик да Святослав? Как живётся князю переяславскому Владимиру? Хорошо ли чувствует себя Ярослав, князь черниговский? А наш родственник — князь Игорь как живёт? Спрашиваю про него потому, что его бабушка — тоже половецкая княжна! О! Пай-пай! И странно мне, что он разгневался на родичей своих, на свояков и погромил этой весной хана Туглия…

Этот разговор насторожил Самуила, и он отвечал осторожно:

— Я редко вижу князей киевских. Разве что на улице, когда они идут куда-нибудь… А переяславского да черниговского и в глаза не видел. Однако не слышал, чтобы кто из них заболел или умер. Все живы и здоровы… А про князя Игоря и совсем нечего сказать, ведь далеко от Киева земля Северская…

— Пай-пай, а скажи мне, урус, какая весна прошла по вашей земле? Много ли снега было и держится ли до сих пор полая вода на реках? Наверно, нелегко добирался ты сюда? Броды ещё не обмелели?

Самуил внутренне вздрогнул. Так вот какие намерения вынашивает Кобяк! Выжидает удобного времени, чтобы напасть на Русь! И здоровье князей, и как перезимовала скотина, и броды на реках — всё это интересует его потому, что хочет знать, когда начать поход и какая добыча может достаться ему. И кто и с какими силами может выступить против степняков.

Не показав вида, что догадывается о тайных замыслах хана, Самуил спокойно ответил:

— Реки у нас и летом полноводные, а сейчас все вышли из берегов. Я не нашёл ни одного брода. Переправлялись на плотах. Потому и добирались в Половецкую землю целый месяц. А ведь обычно тут ходу две недели, никак не больше.