Виталий Федоров - Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969

Как и в прошлый раз, я пытался возражать, объяснить, что мы работаем вдвоём, а износ произошёл постепенно, что мой напарник тоже приложил к нему руки и ноги. Но твердолобый Шевелев понять меня не захотел. Однако, из его шума я заключил, что ремонт всё-таки будет сделан. Так и произошло. Хитрые болты, имевшие конусную форму вне резьбы, были выточены заново, у фланцев износ заварили и обточили.

Когда я вернулся из МТС на полевой стан, там были Тисо и бригадир. Работа у них застопорилась, нужна была вторая тяга. Тисо поинтересовался, как дела. Вместо ответа я спел куплет шутливой песни тёти Павлы:

Всюду деньги, деньги, деньги,

Всюду денежки-друзья.

А без денег жизнь плохая,

Не годится никуда.

Тисо сразу понял моё состояние. А бригадира и Сашку совершенно не интересовало, как и за чей счёт были отремонтированы детали трактора.

Через полчаса мы втроём привели трактор в рабочее состояние и поехали к комбайну, где нас ожидали штурвальный и наши помощницы. К их обязанностям относилось наполнение мешков зерном и очистка агрегатов комбайна от намотавшейся на них соломы. В этот день мы проработали до потёмок. В остальные четыре моих дневных смены убрали урожай со многих полей. Тем временем в Луговском колхозе уборку уже закончили, и на помощь к нам привезли комбайн. Комбайнёром на нём была женщина, оказавшаяся женой нашего бригадира Новикова. Она к этому времени управилась с более обширными, нежели наши, полями Луговского колхоза. Её комбайн работал более чётко, без поломок, не то что наш. Она и закончила у нас уборку. Мы досеяли озимые и взялись за вспашку зяби.

В этом году я заработал кое-какие деньги и купил себе первый в жизни костюм. Стоил он 140 рублей и был серого цвета. Решил прогуляться по деревенской улице и зайти к Тисо. Прошёл лишь полпути, когда мне повстречался Толя Конев. Он шёл со своей собакой, и то ли решил пошутить, то ли был на меня за что-то обижен (хотя мы с ним никогда не ссорились, а первый год даже дружили). В общем, он натравил на меня свою собаку. Она была рада стараться, тут же кинулась на меня и порвала новые брюки. О полученных мной синяках и ссадинах я уже и не говорю. Я разозлился и было бросился к Толе с кулаками, но собака не дала мне до него добраться, снова кинувшись на меня. Я подумал: «Не сносить мне моего костюма…» Лишь только тут Толя решил успокоить свою собаку. Пошёл я не домой, а к Язовским. Увидев меня с разорванными штанами и голым коленом, Тисо шутливо поинтересовался:

– К кому я лазал в огород в новом костюме?

– Да за гвоздь зацепился, – стараясь продолжить шутку, ответил я. Потом уже серьёзно рассказал ему о случившемся. Он меня немного успокоил:

– Разберёмся!

Сестра Тисо Зина немного подшила мне порванные брюки, чтобы не сверкал голой коленкой, идя по улице. Вернулся домой. Мама была страшно огорчена. Сёстры же никогда не вникали в мои мелкие неприятности. Мама заштопала порванное место, причём вышло у неё так хорошо, что новый шов почти не был заметен.

Тем временем Тисо вынашивал план мести за друга. У него было ружьё и патроны, и он решил убить собаку. О его решении я ничего не знал. Тисо с Толей жили на одной стороне одной и той же улицы. Их дома разделяли два огородных участка. Собака всегда вечером возвращалась с прогулки мимо дома Тисо. Как-то он её подкараулил и выстрелил. Собака была ранена, но сумела добраться до своего дома.

А Тисо пришёл в нашу контору-клуб. Я был уже там; мне-то, чтобы оказаться в клубе, нужно было лишь открыть дверь из своей половины дома и сделать один шаг. Там же были трое девчат. Мы впятером сидели, болтали, шутили, «подкалывали» друг друга, и вдруг дверь резко распахнулась, а из сеней прямо в нас полетело полено, за ним другое. Нам удалось увернуться, поленья никого не поранили. Тут внутрь ввалился пьяный Толя Конев. С порога мрачно сказал, что мы подстрелили его собаку, она, раненая, ползала по комнате и измазала пол кровью. За это он нас будет бить. Резко скинул рубашку, отбросил её в сторону. Кинулся с кулаками на Тисо. Девчонки мигом выпорхнули из помещения через нашу дверь.

Толя замахнулся на Тисо, но тот моментально перехватил руку нападавшего, выволок его в сени и там отлупасил по голой спине как нашкодившего щенка. Я был там же, но моей помощи не понадобилось. Через некоторое время Толя успокоился, мы отдали ему рубашку и отправили домой. Затем закрыли дверь, выключили свет в конторе и перешли в нашу половину.

Но на этом всё не закончилось. Вскоре пришёл отчим Толи, ссыльный молдаванин; вероятно, Толя пожаловался ему на нас. Он стоял у порога, угрожающе размахивая руками, но к нам не подходил. Последними его словами перед уходом были: «Я вас таких сэмэрых по одинке зарэжу!»

А собака вскоре выздоровела, больше на неё мы не покушались. На этом конфликт закончился.

Ещё летом 1949-го мама купила в Поклевской корову. Деньги для этой покупки были отложены ещё два года назад, когда мы продали свою корову в Балезино. Новая животина была рыжей, длинноногой, поджарой, с короткими рогами. Мы стремились приучить её пастись в стаде, но она непременно убегала, причём не домой, а в чужой огород. Заборы и ограды ей препятствиями не были, она их просто перепрыгивала. Не корова, а «конь с яйцами»! И ведь даже не каждый конь отважился бы перепрыгнуть изгородь, которую она преодолевала. Молока она давала немного, но это всё равно было лучше чем ничего.

Зачастую нам с мамой до ночи приходилось искать свою корову. Иногда она обнаруживалась лишь на следующий день. Мало того, так она даже повадилась бегать в соседнюю деревню Горбуново, и там шалила по огородам. На нас жаловались, грозились её убить. Про нашу проблему прознал один «предприниматель» того времени. Звали его Зиновий. Он жил в добротном доме, имел большое подворье. В колхозе не работал, но пользовался лесом, сенокосными угодьями, имел большой огород (а работающим на производстве деревенским жителям полагалось лишь десять соток земли). Он работал дома. Жил вместе с женой, детей у них не было. У нас таких людей называли единоличниками. Зиновий промышлял всякими ремёслами: выделывал кожу, шил шапки, валял валенки, вставлял в окна стекло и т.д. В общем, был полезным человеком в деревне, где в послевоенные годы мужиков «раз, два и обчёлся».

Он предложил моей маме обмен. За нашу корову-беглянку он давал нам взрослую тёлку, которая на следующий год должна была стать коровой, и в придачу немного денег. Мама согласилась, сделка состоялась. Однако со временем мы узнали, что тёлка больная – она мочилась с кровью. Мы пригласили ветеринара. Он сделал заключение: «Ваша тёлка не жилец. Пока не поздно, пустите её на мясо». Вот такую «медвежью услугу» оказал нам Зиновий. Сам же он между тем превратил бывшую нашу корову в «ездовую лошадь». Запрягал в телегу и возил на ней дрова, сено и другие грузы. Кстати, в то время запрещалось кому бы то ни было иметь в личном пользовании лошадь.