Владимир Меженков - Проклятие Ирода Великого

– Изволь, – сказал он. – Мы отправимся с тобой поохотиться на львов, но только с одним условием: Афенион останется в Иерусалиме.

Клеопатра сделала вид, что слова Ирода удивили ее.

– Ты так боишься моего слугу? – спросила она. – Должна заметить, что он никогда не оставляет меня одну.

У Ирода чуть было не сорвалось с языка: «Даже в минуты твоих постельных утех», – но вслух он произнес другое:

– Я остерегаюсь охотников, которые могут перепутать льва с человеком.

Пока шла подготовка к опасной охоте, Ирод всесторонне обдумывал спонтанно пришедшую ему на ум идею избавиться от Клеопатры. Известие о том, что египетская царица случайно погибла во время охоты на львов, не приведет, конечно, Антония в восторг. Скорей всего, Ирод станет первой жертвой его гнева. Но гнев не может продолжаться вечно, а с течением времени, поостыв, Антоний поймет, каким благом обернется для него избавление от Клеопатры.

Однако прежде, чем осуществить эту идею, Ирод решил посоветоваться со своими министрами. Костобар сразу поддержал Ирода, заявив, что устранение Клеопатры станет благом для всех, а не для одного только Антония. Более осторожную позицию заняли другие министры. Один лишь Птолемей выразил категоричное несогласие с замыслом Ирода.

– Это мальчишество, – заявил он. – Ты поставил перед собой и всеми нами такие грандиозные задачи по преобразованию Иудеи, что не вправе ставить их под угрозу срыва. Не спеши с осуществлением своего во всех отношениях непродуманного плана. Страсть Антония к Клеопатре слишком велика, чтобы простить тебе ее устранение. Да и какие аргументы ты сможешь привести в оправдание своего поступка? Возможность примирения Антония с Октавием? Они, может быть, и помирятся, но какой ценой? Ценой объявления войны нам, поскольку после устранения столь известной в мире женщины забудутся ее злодеяния и она в глазах всех предстанет чуть ли не святой, а ее убийцей будешь объявлен ты.

Резоны, выставленные первым министром и хранителем печати, убедили колеблющихся, и с ними в конце концов вынужден был согласиться и Ирод.

Охота на львов прошла удачно. Клеопатра прекрасно держалась в седле и стреляла из лука не хуже любого мужчины. Ирод, сам великолепный наездник и стрелок из лука, невольно залюбовался ею. В какой-то момент ему показалось, что раненый ею лев набросится на нее, и он поспешил ей на помощь. Клеопатра, однако, сама добила истекающего кровью зверя. Соскакивая с коня, она обняла Ироду, делая вид, что страшно испугана.

– Ты спас мне жизнь, – говорила она, прижимаясь к Ироду. – Если бы не ты, этот ужасный зверь растерзал бы меня.

– Не скромничай, – ответил Ирод, отстраняя от себя царицу. – Ты сама завалила льва, и если бы остальные звери не разбежались, ты покончила бы с ними со всеми.

По тому, как потемнели глаза царицы, стало ясно, что очередная ее попытка соблазнить Ирода стала последней и отныне она навсегда становится его злейшим врагом.

Прощанье с Клеопатрой было долгим и слезливым. Александра залила ее слезами чуть ли не с головы до ног. Ирод проводил царицу до самой границы и, вручив ей щедрые подарки и подарки для Антония, возвратился в Иерусалим.

Вскоре Ирод убедился, насколько оказался прав относительно изменившегося к нему отношения Клеопатры.

Царица была слишком умна, чтобы действовать против Ирода напрямую. Она избрала окольный путь, тем самым надежнее стянув удавку на шее не поддавшегося ее чарам иудейского царя. Начала она с Малха. Для этого в Аравию был отправлен Афенион с сильным отрядом. Афенион потребовал от Малха уплаты долга в сумме пятисот талантов – двести за минувший год, которые он задержал, и еще триста в виде штрафа, чтобы впредь ему неповадно было нарушать условия соглашения, заключенного между Клеопатрой и Иродом.

Малх был искренне удивлен.

– Разве Ирод не заплатил египетской царице? – спросил он.

– Ирод заплатил за себя, а ты пропустил срок своего расчета. За то царица и наказывает тебя штрафом в триста талантов.

– Но по условиям договора, который заключили между собой Клеопатра и Ирод, – попытался возразить Малх, – в двести талантов, выплаченных Иродом, входит плата как за аренду Иерихона с его окрестностями, так и за часть земель Аравии.

Афенион угрожающе сдвинул брови.

– Ты считаешь себя умнее всех? С какой стати Ирод должен платить за тебя?

– После победы Иудеи в войне, в которую, кстати, втравил меня ты, – ответил Малх, – Ирод стал правителем Аравии.

– Победы? – иронично спросил Афенион. – Ты называешь победой то, что теперь Ирод должен расплачиваться за твои долги? В таком случае это победа не Ирода, а твоя, старый лис. А чтобы ты не считал себя умнее всех, моя царица требует, чтобы ты не только погасил свой долг, но и, сверх того, заплатил триста талантов штрафа. Эта справедливая мера научит тебя тому, что долги следует гасить своевременно.

Малх окончательно растерялся.

– Но где я возьму такие огромные деньги?

– Где хочешь. Я прибыл сюда не затем, чтобы давать тебе советы, а за пятьюстами талантами. В противном случае Клеопатра покажет тебе, чтó значит быть правителем Аравии на деле. Впрочем, если ты нуждаешься в совете, я могу по старой дружбе посоветовать тебе пойти войной на Иудею и, таким образом, не только выйти из-под власти Ирода, но и обогатиться за счет иудеев.

Малх, потерпев серьезное поражение от Ирода, не был в состоянии начать новую войну. Самое большое, что он мог сделать, это совершать короткие набеги на соседей, занятых мирным трудом, и грабить их. Он так и поступил. Ирод вынужден был укрепить границу с Аравией и ответить Малху ответными набегами на его территория. Это не была война в исконном значении этого слова. Но обоюдные набеги легли тяжелым бременем на мирное население по обеим сторонам границы, так что Ироду пришлось принять дополнительные меры по укреплению безопасности своей территории, прилегающей к Аравии.

Спустя некоторое время Ироду пришлось озаботиться укреплением не только восточной, но и северной границы государства. Все дело было в том, что сенат Рима по настоянию Октавия отозвал из Сирии ставленника Антония Соссия и назначил вместо него новым наместником Квинта Дидия.

Молодой Квинт, дабы оправдать высокое доверие своего патрона, начал свою деятельность с глупостей: запретил все, что разрешал делать Соссию Антоний, и насаждать то, что запрещал Антоний. Так, он запретил бои гладиаторов. Гладиаторы, видевшие в своем ремесле единственную возможность быстро разбогатеть и получить вожделенную свободу, взбунтовались. Их поддержали сирийцы, для кого гладиаторские бои были любимым времяпрепровождением. Перепугавшийся Квинт отменил свое прежнее решение и разрешил продолжить игры, но с условием: гладиаторы будут биться тупым оружием и ни в коем случае не доводить дело до кровавой развязки. Теперь к взбунтовавшимся гладиаторам и сирийцам присоединились римские солдаты. «Гладиаторские бои без крови, – говорили они, – это все равно, что близость с женщиной без возможности овладеть ею». Бунт вылился в восстание, грозившее перекинуться в Галилею, где также было немало любителей кровавых зрелищ. Квинт запросил военной помощи у Ирода для подавления восстания в зародыше, пока оно не приняло организованного характера. Ирод откликнулся на просьбу Квинта, снарядив ему в помощь легион под командованием Костобара. Прежде, чем легион выступил в поход, Ирод строго-настрого наказал Костобару ни под каким видом не вступать в сражение с римскими солдатами и по возможности щадить сирийцев. Гигант, на котором с трудом сходились доспехи, по-детски похлопал глазами: