Виталий Елисеев - 25 дней и ночей в осаждённом танке

Штраубе нервничал, справедливо опасаясь, как бы противник не перетащил к себе танк раньше его.

В праздничный день, когда внимание противника во время непрерывных боев было отвлечено от них, танкисты работали с большим подъемом. Будаев и Ерошкин восстановили маслопровод двигателя, обмотав поврежденные места изоляционной лентой, которая нашлась в танке. Сложнее было с электропроводкой. От замыкания оплавилась изоляция и перегорели провода. Все это было под толстой стальной металлической оплеткой.

После того, как ее удалось снять, сложно было в темноте разобраться, какой провод с каким соединять. С трудом, но и с этим справились.

Кравченко исправил все, что было в его силах.

Вечером Липкин, в честь праздника, разрешил взять из НЗ по лишнему куску хлеба.

С наступлением темноты Кравченко должен был уйти. Ночью в одиночку ему предстояло перейти через нейтральную полосу, где на каждом шагу подстерегала опасность. Когда наступила ночь, попрощались, не зная, придется ли им когда-нибудь ещё встретиться.

Проверив экипировку: гранаты, пистолет, Кравченко взялся за скобу, отвел защелку и приоткрыл люк. Легкий скрежет показался громче разрывов. В образовавшуюся щель увидел на темно-синем небе над собой яркую, почти полную Луну. Это его остановило. Не рискнул вылезать из танка. Такого же мнения были и остальные. Этим можно было демаскировать себя в танке, который был под наблюдением у противника.

Закрыв люк, Кравченко свернулся калачиком на боеукладке и уснул. Сказалась усталость последних дней.

Разбудил Будаев.

– Лейтенант, пора! Луны нет! Скоро рассветет!

Еще раз договорились, что в течение трех дней подойдут наши разведчики. Принесут продукты и аккумуляторы.

– Пусть земля вертится! Держись ребята! – тихо прошептал Кравченко.

Приподняв люк, осмотрелся. Вокруг темнота. Он готов был соскользнуть на землю. С характерным шипением вверх взметнулась осветительная ракета, выпущенная противником с высотки. Он успел закрыть крышку люка до того, как она осветила пространство. Её свет заиграл на танке. Когда погас, снова все вокруг погрузилось в темноту. Надо было торопиться, используя промежуток между пусками ракет.

И снова наступила тишина, но на передовой она обманчива и опасна! Трудно предположить, что скрывается за ней.

Аккуратно подняв крышку люка вверх до защелки открытого положения, Кравченко, не теряя времени, спустился на землю. Пистолет за бортом керзовки, граната наизготове. Теперь только бы не перехватили.

Кравченко осмотрелся. Вокруг, на сколько хватало глаз, кромешная темень, какая бывает только ночью в горах. Но долина живет своей особой ночной жизнью, не замирающей ни на минуту. Разведчики бесшумно переходят через нее за языком, противник ставит мины, с поля боя уносят убитых и раненых.

В танке переживали за него. Беспокоились, дойдет ли он один до своей передовой?

Ударил с высотки, справа от него и впереди с полсотни метров короткой очередью пулемет.

Спустившись за бруствер плотины, почувствовал, что ему стало жарко.

Как никогда, ему сейчас нужна была пущенная с нашей стороны или противника осветительная ракета сориентироваться на местности, куда идти.

Когда высоко в небо она взлетела и осветила местность вокруг, он припал к земле. След от трассирующих пуль протянулся в сторону нашей передовой. Для него это как компас. В темноте он ошибся, потерял ориентацию и шел в сторону противника.

Когда ракета погасла, поднялся. Стараясь не выдать себя, прислушиваясь и всматриваясь в темноту, гнал от себя преследовавшую его навязчивую мысль. Вот здесь, где-то рядом, могут схватить его. Пробирался крадучись, пригнувшись, стараясь не шуметь, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту.

С каждым шагом приближался к своим. Замирал, когда неожиданно вблизи слышал немецкую речь. Крепко сжав в правой руке гранату, в левой кольцо чеки, он готов был швырнуть ее в ненавистного врага. В кромешной темноте встреча со своими и чужими не сулила ничего хорошего. Свои могли не разобраться и хлопнуть, чужие, ровно то же самое.

Петляя, обходя опасности, перешел через долину и подошел к нашей передовой. Неожиданно из темноты раздался громкий окрик.

– Стой! Кто идет?

Резко щелкнул затвор, засылая патрон в патронник.

После пережитого, Кравченко бросился бы часовому на шею. Он у своих!

– Лейтенант Кравченко! – громко ответил на окрик часового.

– Пароль!

Кравченко назвал.

– Проходи! – разрешил часовой.

От часового пошел на СПАМ. Там в это время был Соколов.

Кравченко доложил ему о выполнении приказа и возвращении.

Выслушав о техническом состоянии танка, Соколов задумался.

– Как по отношению к плотине расположен танк? – задал вопрос Соколов.

Кравченко нарисовал.

Посмотрев на рисунок и подробно расспросив Кравченко, Соколову многое стало ясно. Выслушав о настроении экипажа, Соколов отпустил его.

После того, как ушел Кравченко, Соколов задумался. И было над чем. Слишком крутой откос плотины. Неработающий танк, когда его потянет тягач, упрется кормой в плотину и никакая сила не заставит перевалить через нее. Это как плуг. Чем сильнее его тянут, тем глубже он вгрызается в землю.

Двумя тягачами все равно не вытянуть его.

Надо до того как придет второй тягач, во что бы то ни стало, восстановить работоспособность танка. Это главная задача. Только вращающиеся гусеницы, когда танк потянут тягачи, смогут поднять корму над плотиной.

Он знал, противнику было намного проще вытащить танк из болота и перетащить на свою сторону. С его стороны не было плотины.

Всё оказалось намного сложнее, чем он предполагал вначале. С шашкой наголо – это не тот случай. Предстояла длительная, непростая и упорная борьба за танк.

На следующий день, после того как они остались втроем, работа продолжилась. Через смотровые приборы внутрь еле-еле проникал снаружи свет. Все делалось на ощупь.

Ночью пришли разведчики и передали приказ: «Сидеть и ждать следующего распоряжения». От них узнали, что Кравченко дошел и с ним всё в порядке.

Продуктов разведчики не принесли. Пришлось экономить то, что осталось.

День за днем экипаж устранял повреждения. Двое работают, третий наблюдает. Ночью двое «кимарят», третий ведет наблюдение. Нельзя сказать, что спят, а именно «кимарят». Сидят, ноги согнуты в коленях. В таком положении не уснуть.

Будаев заменил кулису. Все было исправлено. Можно было во время боя запустить двигатель и попробовать выехать. Не было заряженных аккумуляторов. Баллон со сжатым воздухом для аварийного запуска был пуст.