Жаклин Келли - Эволюция Кэлпурнии Тейт

Мама то и дело поглядывала на деда, улыбалась, поощрительно кивала, стоило ему поднять голову от тарелки. Предоставляла ему все возможности рассказать о редкостном известии. Но он только еду себе подкладывал. Перешёптывание, понимающие взгляды – братья поняли, что дело нечисто.

Ужин заканчивался. Сан-Хуана убирала десертные тарелки. Дедушка подошёл к буфету и плеснул себе добрую порцию портвейна. Он поднял стакан и подождал, пока все не успокоятся и не посмотрят на него. В бокале отразился свет свечи, и рубиново-красный отблеск пробежал по дедушкиной бороде.

Он посмотрел на сидящих за столом, потом повернулся в сторону кухни и позвал Виолу. Она нахмурилась и поспешила в столовую, на ходу вытирая руки о фартук.

– Леди и джентльмены! – дедушка отвесил общий поклон. – Разрешите предложить тост. Произошло знаменательное событие. Сегодня я получил телеграмму из Вашингтона. Смитсоновский институт извещает меня и Кэлпурнию, что мы открыли новый вид горошка. Доселе неизвестный. С этого момента он будет называться Vicia tateii .

– Замечательно! – отозвался папа.

Мама озадаченно разглядывала деда, потом повернулась ко мне.

Гарри сказал:

– Дедушка, вы вписали наше имя в историю.

– Ты выиграла приз, Кэлли? – спросил Джим Боуи. – А какой?

– Наш приз – упоминание в научных трудах.

– В каких трудах? Что это значит? Мы их увидим?

– В один прекрасный день увидишь, Джей Би.

Папа начал аплодировать, остальные подхватили, захлопали в ладоши, прокричали: «Ура!» Этого я и ждала и немного повеселела, но не так сильно, как вы, наверно, подумали. Папа подошёл к буфету, щедро налил себе портвейна и спросил:

– Присоединишься, Маргарет?

Мама всё сверлила меня глазами.

– Маргарет!

– Что? – она повернулась к папе. – Налей немножечко. Раз уж такой случай.

– Виола, прошу тебя, – сказал дед.

– Нет, нет, мистер Тейт, я не могу, – ответила Виола, поймав мамин взгляд.

Дед, не обращая внимания на протесты, сунул ей в руки бокал, другой вручил Сан-Хуане – она даже испугалась. Все подняли бокалы. Мы в подражание взрослым подняли свои чашки с молоком.

Папа произнёс:

– За наше здоровье и процветание! За дедушку и его научные достижения! Должен признаться, иногда я не совсем понимаю, на что ты тратишь время, но сегодня мне стало ясно: игра стоит свеч! Вся семья тобою гордится.

Гарри затянул «Такой уж он славный парень», и все братья трижды прокричали: «Ура!»

– И не забудьте Кэлпурнию и её Дневник. Я требую своей доли славы, детка, – это же я подарил тебе записную книжку. Ты молодец!

Новое «Ура!», на этот раз в честь меня. Приятно было видеть сияющие мордашки братьев.

– Это правда, – сказал дедушка. – Без помощи Кэлпурнии у меня ничего бы не вышло. Альфред, твой единственный ребёнок – просто сокровище.

Он невозмутимо поднял бокал и выпил.

Единственный ребёнок? Все ошеломлённо замолчали, потом братья начали возмущённо перешёптываться.

– Прошу прощения, – дед понял свою ошибку. – Я просто оговорился. Конечно же, я имел в виду, что Кэлпурния – единственная дочь моего сына и моя единственная внучка.

Он допил свой бокал и сел на место. Пусть братья злятся, мне всё равно. Во мне всё просто бурлило от счастья. Он любит меня больше всех, разве не так? И я тоже люблю его больше всех на свете.

В этом году в первый раз всем нам, от Гарри до Джима Боуи, позволили не ложиться спать до полуночи, чтобы мы могли сосчитать удары часов. Прекрасное, волнующее событие, по крайней мере в теории. На самом деле все страшно нервничали. В некоторых религиозных общинах поговаривали, что в первый день нового тысячелетия наступит конец света. В газетах писали о диких бородатых людях в длинных рубахах, марширующих по улицам Остина с воззваниями: покайтесь, конец близок. Папа легкомысленно считал их шайкой психов, а Тревис, наоборот, принял всерьёз и даже спросил меня после долгих раздумий:

– Как ты думаешь, Кэлли, конец света действительно наступит?

– Нет, глупенький. Мне дедушка объяснил. Века просто отмечают течение времени. Их придумали люди. Наш календарь пришёл из Англии.

– А вдруг правда? Кто тогда присмотрит за Джесси Джеймсом? Кто покормит Банни?

Только одна возможность прекратить дискуссию.

– Не волнуйся, Тревис. Я это сделаю.

– Тогда ладно. Спасибо, Кэлли.

В шесть часов нас ждал обильный ужин. День был ненастный, но в каждой комнате весело трещал огонь. Мама выглядела спокойной и довольной. Она выпила немного шипучего вина, и это явно пошло ей на пользу. Папа произнёс множество тостов и заверил нас, что мир не идёт к концу, что в кругу любящей семьи – отца, жены и деток – он счастливейший человек на свете. От этих слов у него явно перехватило горло.

Потом мы разошлись по спальням – отдохнуть перед вечером, прочесть молитвы, обдумать свои обещания на будущий год. По традиции, каждый из нас по очереди вставал и перечислял свои обещания. Мама всё записывала и вкладывала листочки в Библию, где они лежали до следующего Нового года.

Я лежала на кровати и смотрела в темнеющее небо. С одной стороны, мне хотелось, чтобы наша жизнь шла по-прежнему, чтобы мы все вместе продолжали жить в нашем полном людей доме. С другой стороны, я мечтала о переменах, мечтала избавиться от Фентресса навсегда. Вот бы случилось что-нибудь необыкновенное, из ряда вон выходящее. Бессмысленно называть горохового мумутана в честь меня, если я всю жизнь проторчу в округе Колдуэлл, зажатом между Локхартом и Сан-Маркосом, и до самой смерти буду глядеть только на пекановые деревья да на хлопок. Дедушка говорит, что я смогу добиться всего, чего захочу. Иногда я ему верю, иногда нет. В такой хмурый, унылый день, как сегодня, в последний день уходящего века в перемены верится с трудом.

Столько всего хочется увидеть, так много сделать. И что на самом деле удастся? Я написала длинный список на последней странице Дневника. Красная кожаная обложка покоробилась, краешки страниц замахрились. Мой Дневник, мой верный друг уже полгода. Я отложила его в сторону, и меня сморил сон. Мне приснилось, что я плыву по реке. Но река какая-то странная, не похожая на нашу. Вода не голубая, а светло-зелёная, берега песчаные.

Меня разбудил удар гонга. Девять часов! Внизу нас ждали миски с обжигающе-горячей «Красоткой Бетти» – хлебным пудингом с яблоками. Каждый получил по хлопушке. Внутри обнаружились: бумажная корона, дуделка и крохотная жестяная игрушка. Сразу же начались оживлённые торговля и обмен. Потом оставалось только ждать. Младшие, не привыкшие так поздно не спать, почуяв ослабление дисциплины, носились вверх-вниз по лестнице или же засыпали прямо на ковре в гостиной.