Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога

Теперь Ода уже безо всяких ухищрений предлагала Борису своё тело в любое время и в любом месте. Язык взглядов и жестов, которому Ода в своё время обучила Олега, ныне с лёгкостью перенял Борис. Частые соития с мужчиной, который был не только силен, но и неутомим, закружили Оду в блаженном круговороте. Ей казалось, что она до этого не жила, а прозябала, то подстраиваясь под прихоти мужа, то стараясь удержать подле себя Олега, то изнывая от одиночества и зова плоти, требующей мужских ласк. Ода погружалась в такую пучину сладострастья, что все пережитое ею с супругом и с Олегом казалось теперь слабым подобием истинных наслаждений. Она порой не узнавала саму себя, позволяя Борису любые вольности в постели с нею, даже откровенную грубость, лишь бы испытать новую остроту ощущений. Их отношения зашли так далеко, что уже вся челядь в тереме знала о греховной связи изгнанной из Киева великой княгини с её племянником.

Но внезапно все закончилось. Из Киева прибыл гонец от Людека, который известил Оду, что Святослав находится при смерти.

Услышав об этом, Ода тут же вскочила с постели: было раннее утро. Гонец, парень лет двадцати, покраснев, мял в руках соболью шапку, не смея поднять глаза на княгиню, которая металась, не в силах сдержать торжествующую радость. Ода требовала вновь и вновь повторить сказанное.

Гонец, запинаясь, повторял, как лекарь Арефа, повинуясь воле Святослава, срезал желвак с дурной кровью с шеи князя. Утро и день Святослав чувствовал себя неплохо, хотя и не вставал с ложа, но под вечер ему стало хуже. Лекари не отходили от больного со своими снадобьями, но около полуночи великий князь ушёл в глубокое забытьё и жизнь стала быстро покидать его сильное тело.

- Под утро Арефа объявил, что… - Гонец замолк, поскольку Ода вдруг остановилась перед ним раскрасневшаяся, со вздымающейся грудью.

- Ну? Что объявил Арефа?

- Арефа объявил, что князь Святослав Ярославич не ясилец на этом свете, - еле слышно вымолвил гонец, часто моргая белёсыми ресницами.

- Ах! - Ода с улыбкой положила руки на плечи гонцу. - Какую радостную весть ты привёз мне, друже. Как тебя зовут?

- Баженом, - пробормотал юноша, смутившись ещё больше.

- Ты боярич? - Ода коснулась локонов на его лбу.

- Тятя в боярской думе состоит, а я в молодшей дружине.

- Кто отец твой?

- Боярин Богуслав, - ответил Бажен, чувствуя игривые пальцы Оды на своей щеке.

- Я знаю боярина Богуслава, славный муж, - улыбнулась Ода. - Да и ты, дружок, младень хоть куда. За добрую весть проси у меня что хочешь. - Ода придвинулась к Бажену. - Проси же, не стесняйся! Я дам тебе все, что пожелаешь!

Бажен молчал, сам не свой от такой близости. Ода взяла его голову руками и впилась в юношеские несмелые уста. Долгий поцелуй разбудил Бажена, который наконец осознал, на какую именно награду намекает великая княгиня. Он взялся за округлые женские ягодицы и прижал Оду к себе, при этом поцелуй не прервался.

Внезапно возникшая на пороге спальни Регелинда разразилась яростными ругательствами на немецком языке. Бажен вздрогнул и отскочил от Оды как ошпаренный. Он с изумлением взирал на то, как княгиня и её служанка бурно объясняются по-немецки, наступая одна на другую.

Затем Регелинда принялась выталкивать Бажена из спальни, стыдя его при этом, что он мало таращит глаза, так ещё осмеливается лапать саму великую княгиню.

Ода торопливо сунула сконфуженному Бажену что-то из своих золотых украшений, успев шепнуть, чтобы впредь не терялся.

Регелинда, выставив гонца из спальни, заставила его без промедления отправиться обратно в Киев.

В тот же день, сразу после утренней трапезы поспешили в Киев и Ода с Борисом. Перед отъездом из Вышгорода Борис по просьбе Оды послал гонцов к Олегу в Ростов, к Давыду в Новгород и к Ярославу в Муром.

«Скачите, быстрые кони, чтобы братья Святославичи успели собраться в Киеве до того, как весть о кончине их отца достигнет изгнанника Изяслава», - думала Ода, трясясь в крытом возке на заснеженной ухабистой дороге.

По Киеву гуляла декабрьская вьюга, заметая снегом улицы и переулки. Небо было укрыто плотным пологом из тяжёлых туч, словно траур, царивший среди киевлян, передался и природе.

По городу плыл заупокойный звон колоколов.

В Софийском соборе, главном храме Киева, отпевали великого князя Святослава Ярославича, покинувшего сей мир сорока девяти лет от роду.

Был год 1076, конец декабря.

Службой руководил сам митрополит и вместе с ним все высшие архиереи [58] [58] Архиерей - общее название для священнослужителей высшей степени церковной иерархии: епископов, архиепископов, митрополитов, патриархов. не только из Киева, но и из Вышгорода, Белгорода, Юрьева, Чернигова и Переяславля.

Огромный храм был полон людей. Напротив гроба с усопшим стояли бояре, киевские и черниговские, были среди них и переяславские бояре, приехавшие сюда вместе с Глебом. Из всех сыновей покойного к отпеванию успел прибыть только он. Рядом с Глебом стоял Всеволод Ярославич с поникшей головой. Было видно, невесёлые мысли терзают его. Чуть в стороне - Давыд Игоревич и юные братья Ростиславичи, все трое. Эти были полны тревоги. Как повернётся в дальнейшем их судьба? Будут ли они в милости у нового великого князя, как были у Святослава Ярославича?

Впереди всей знати стояла Ода в чёрном траурном платке и круглой шапочке с опушкой из меха куницы. Её лицо было бесстрастно, губы плотно сжаты. Ода, не отрываясь, глядела на умершего супруга, время от времени её глаза мстительно сужались, выдавая потаённые мысли. Рядом с Одой возвышался плечистый красавец Борис, на которого заглядывались боярские жены и дочери.

Не успел приехать к отпеванию из-за непогоды и Владимир Всеволодович. От Турова до Киева путь не такой близкий, как из Чернигова или Переяславля.

Неожиданная смерть Святослава Ярославича повергла все его окружение в состояние глубочайшей растерянности и скорби. Особенно скорбели греки, прибывшие в Киев из Константинополя и жившие на подворье у митрополита: было непонятно, кто теперь станет великим князем и выступит ли русское войско для усмирения болгар. В гневе бояре едва не убили лекаря Арефу, который приехал из того же Константинополя года два тому назад по просьбе митрополита Георгия, знавшего про недуг Святослава. Пришлось Оде выручать Арефу, спасать его голову от топора. Спасла Ода и Ланку, которую ушлые священники-греки обвинили в колдовстве и уже собирались сжечь на костре.

Ланка порывалась уехать в Германию, но Ода не пустила её из опасения, что Изяслав, узнав о кончине Святослава, поспешит в Киев. Сразу после отпевания Святослава Ода спровадила Ланку вместе с Давыдом Игоревичем в Канев: мол, надо получше узнать будущего зятя. Ланка не стала противиться, понимая, что находится в полной власти Оды.