Виктор Поротников - Олег Черниговский: Клубок Сварога

- Извини, князь, за столь внезапное приглашение, - молвила Феофания, приблизившись к Олегу. - Я случайно подслушала ваш разговор с преподобным Аароном. Вы стояли у самого входа в часовню Святой Екатерины, а я была внутри. Я молилась, потом услышала ваши шаги и голоса. Меня поразила твоя притча, князь.

Феофания умолкла, борясь с волнением.

Олег взирал на неё сверху вниз: сестра Музалона была ниже его плеча. Миниатюрность лишь добавляла ей очарования, а голос действовал завораживающе.

- Что же было поразительного в той притче? - тихо спросил Олег, не отрывая глаз от лица гречанки, такого близкого и красивого.

Во внешности Феофании было что-то от величия и совершенства черт древних мраморных богинь. Это наполняло Олега трепетом, словно образ языческой богини чудесным образом возник в виде стоящей перед ним женщины.

- Не Аарон, а каменотёс, случайно повстречавшийся тебе, и есть посланец Судьбы, - сказала Феофания, глядя Олегу в глаза. - Притча - это не поучение, князь. Это скорее воплощённый в притче образ твоей жизни, а может и сама твоя жизнь. Тот каменотёс оказался гораздо прозорливее Аарона, который служит отнюдь не Богу, а своему честолюбию. И ты честолюбии, князь. Но ты честнее и благороднее в своём честолюбии того же Аарона.

- Аарон в отличие от меня не был рождён князем, - возразил Олег. - Моё честолюбие наследственное. Если Аарону честолюбие помогло выбиться из низов в военоначальники, то моё честолюбие не позволяет мне быть вторым там, где я могу и хочу быть первым.

- И тебя не пугают опасности при достижении цели?

- Только в опасности князь может понять, чего он стоит.

- Прекрасные слова из уст настоящего воителя.

- Так говорил мой отец, которому я стараюсь подражать.

- Я расспросила Ксенона про тебя, князь, и про твоего отца, - улыбнулась Феофания. - Ты достоин своего родителя.

- Мне приятна твоя похвала, несравненная… - Олег невольно запнулся, почувствовав на своей руке прохладные пальцы.

Неведомая сила толкнула Олега и Феофанию друг к другу, соединив их уста в долгом и страстном поцелуе. Все случилось так неожиданно, что, разжав объятия, они от смущения не знали, что сказать и куда деть глаза.

- Ну вот, - смущённо пролепетала Феофания, - теперь у тебя будет повод думать, что я развратная женщина.

Преклонив колено, Олег взял её ладони и прижал к своему пылающему лицу.

- Я постоянно думал о тебе с тех пор, когда впервые увидел, - молвил он. - Твой облик услада для очей.

Феофания ничего не ответила, но Олег почувствовал: наклонившись, она тихонько касается губами его волос на макушке…

Гнетущее состояние, похожее на заговор среди друзей и родственников Ксенона, постепенно сменилось торжеством, когда из Фракии пришло известие: братья Исаак и Алексей Комнины подняли мятеж против Никифора Вотаниата, который, по их мнению, бездарно ведёт войну и с сельджуками, и с норманнами. Корабли Музалона, невзирая на зимние штормы, покинули родосскую гавань и устремились к Константинополю, куда вели мятежные братья присягнувшие им войска.

В ромейской империи опять назревала гражданская война. Однако противостояния не получилось: знать Константинополя легко отреклась от Никифора Вотаниата в пользу Алексея Комнина, которого войско провозгласило василевсом.

Новый василевс столкнулся с ещё большими трудностями, нежели Вотаниат, в своё время захвативший трон у слабовольного Дуки. Казна Империи была пуста. Войска, не получавшие жалованье на протяжении двух лет, разбегались, сдавая крепости врагам и обнажая границы. Тут и там объявлялись самозванцы на трон из бывших полководцев, опиравшихся на жадные до грабежей наёмные отряды и толпы дезертиров. Государственный фиск [121] [121] Государственный фиск - налоговый департамент. почти не работал, были нарушены торговля и снабжение Столицы продовольствием.

Алексей Комнин прежде всего обратился к восточным делам. Флот Империи сосредоточился у азиатского побережья. В тёмное время суток с кораблей высаживались на сушу легковооружённые воины и повсеместно нападали на сельджуков, затем сразу же возвращались обратно на корабли. Всю весну продолжались вылазки с флота и стычки с азиатами, которые мало-помалу стали отступать из приморских областей вглубь страны.

Узнав об этом, Комнин приказал своим военачальникам и флотоводцам начать высаживать в Азии не только лёгкую, но и тяжёлую пехоту и конницу, дабы захватывать в приморских областях городки и предместья, оставленные сельджуками.

В связи с этим приказом Ксенон объявил набор в войско по всему острову. Ему удалось призвать под свои знамёна около четырёх тысяч человек, правда, более половины никогда не держали в руках оружие. Многие из новобранцев были выходцами из Азии, нашедшими пристанище на Родосе, теперь они горели желанием отомстить сельджукам за свои страдания и утраты.

Кроме вновь набранных, плохо обученных воинов Ксенон имел и другое войско - небольшое, зато отлично вымуштрованное и вооружённое. В него входили пятьсот оплитов [122] [122] Оплит - тяжеловооруженный византийский пехотинец. с тяжёлым вооружением, столько же лучников и триста закованных в броню конников. Ещё в распоряжении Ксенона находилась городская стража, в том числе и наёмники-даны.

Каждый день жители Родоса могли наблюдать с городских стен и башен за тем, как опытные военачальники обучают новобранцев держать строй, совершать на ходу перестроения, отражать атаки конницы и двигаться в полном вооружении. Ежедневно с раннего утра и до вечера на равнине за городом гудели военные трубы и раздавался громкий боевой клич, смешиваясь с топотом копыт.

Наблюдая за военными приготовлениями ромеев, Олег подмечал все то, чего не было в русских дружинах. Например, ромейская пехота, дабы ухудшить вражеским лучникам прицельную стрельбу, обычно садилась на землю, закрывшись щитами и подняв кверху копья. Русские же пешие ратники так никогда не делали, считая постыдным склоняться в три погибели перед вражескими стрелами. К тому же щиты у русских позволяли закрыть стоящего воина целиком, а у ромеев щиты были не столь велики и громоздки.

Ещё Олегу приглянулись специальные зубцы на ромейских мечах, с помощью которых воин при известной сноровке мог легко захватить оружие врага. Помимо прямых мечей, длинных и коротких, у ромеев имелись и слегка изогнутые мечи, тоже обоюдоострые в отличие от сельджукских сабель. Разглядывая захваченное оружие сельджуков, их кольчуги и шлемы, Олег поражался: вооружение здешних азиатов-язычников было схожим с вооружением половцев.

«Может, это две ветви одного могучего кочевого народа?» - размышлял он.