Александр Струев - Царство. 1951 – 1954

Офицер соскочил с лестницы, скинул пиджак и стал проворно забираться наверх. Перебираясь с ветки на ветку, он приближался к несчастному зверьку, и наконец, попробовал дотянулся до котенка рукой. Недолго думая, котенок прыгнул ему на руку и вцепился в нее. Спасатель, неуклюже, чтобы не причинить зверьку боль, прижал животное, и начал осторожно спускаться, а спускаться всегда тяжелее, чем лезть наверх. Когда до земли оставалось чуть больше метра, кот, напоследок оцарапав спасителю щеку, изловчился, спрыгнул на землю и припустил к забору.

— Лови! — пронзительно закричал Илья и кинулся вдогонку за беглецом. Поварихи и мать помчались за ним, Илюшу скоро нагнали, а вот поймать кота так и не получилась.

— Он к маме побежал, — объяснил мальчику исцарапанный офицер. — Побудет у мамы и сам к тебе придет.

— Придет ко мне в гости? Правда? — успокаиваясь, проговорил Илюша.

— Конечно, ведь ты его спас, — невозмутимо отвечал водитель Сергея.

— Я спас! — гордо произнес Илья.

— Ты у меня герой! — похвалила Нина Петровна. — Кота спас, теперь давай блинчиков покушаем?

— Давай! — согласился сынок. — А хорошо, что мы его с дерева сняли?

— Очень хорошо!

— Он славный!

— Славный! Девочки, давайте нам блинов! — распорядилась Нина Петровна, и бросив благожелательный взгляд на Литовченко, добавила: — Подождите здесь, я к вам доктора пришлю.

Генерал-полковник Серов привез Никите Сергеевичу новый аппарат правительственной связи под названием «ВЧ». При связи этой, предназначенной для особо секретных разговоров высших государственных лиц, использовались технологии на высоких электрических частотах, обеспечивающие максимальную защиту переговоров.

— Красивый аппарат, — похвалил Никита Сергеевич, — и трубка удобная, — несколько раз прислонив трубку к уху, отметил он.

— Такая связь обеспечивает полную секретность переговоров, — уточнил Серов.

— Уверен, что полную? — недоверчиво спросил Секретарь ЦК.

— Мы с вами в курсе, конечно, будем, — откровенно признался генерал. — Для чего ж эту связь делали?

— Значит, в курсе будем! — протянул Хрущев. — И еще тот, кто слушает, в курсе будет, и тот, кто на бумагу разговор перепишет, словом, все знать будут, о чем мы с тобой трепались.

Никита Сергеевич потерял к «ВЧ» всякий интерес, встал, подошел к столику возле окна, на котором стоял графин, прикрытый белой салфеткой, и налил себе морковного сока.

— А-а-а! — выпив, протянул он. — Мировое дело морковь, сплошная польза!

Министр госбезопасности все еще крутил в руках телефонный аппарат.

— Раньше, Ваня, записками обменивались, черканул на бумажке несколько строк и передал с надежным человеком, лучше безграмотным, и то секретности не получалось. Когда двое знают, значит, уже все в курсе. А ты — «ВЧ»! Когда-нибудь каждый человек будет носить в кармане небольшой телефонный аппаратик и из любого места сможет звонить куда вздумается, хоть в Австралию!

— Скажете тоже! — ухмыльнулся генерал-полковник. — А провода куда? С проводами-то далеко не уйдешь!

— Не будет, Ваня, никаких проводов. Будет небольшая коробочка со спичечный коробок, и звони куда вздумается.

— Вы прямо фантазер!

— Ладно, давай ближе к делу. Что там стряслось, что сказать хотел?

Серов нахмурился:

— Немец убежать хотел.

— Какой немец?

— Из немецких научных работников, доктор Гайб.

Около трехсот немецких ученых, те, что при Гитлере работали в Берлинском институте физики кайзера Вильгельма, с 1945 года, в качестве вольнонаемных, трудились над созданием атомной бомбы в советских закрытых учреждениях.

— Да что ж это такое! Мы им все условия создаем, отдельные квартиры предоставляем, деньжищ отваливаем, а они бегут?!

— Единственный случай за много лет. Гайб давно из коллектива выбивался, много пил, с женой не ладил, — объяснял Серов. — Остальные немцы добросовестные. Тут, Никита Сергеевич, огульно подходить нельзя, немцы для бомбы немало сделали, спросите Курчатова.

— Никого я спрашивать не буду! Этот доктор враг нашей Родины! Куда его понесло?

— Каждое лето он бывал в Москве на лечении, жил в квартире Первого Главного управления на Фрунзенской набережной. Вчера, в два часа дня, машина отвезла его в Боткинскую больницу, Гайб попросил шофера приехать за ним через три часа. Машина тоже была из Первого Главка. Но в клинику он не пошел.

— А куда пошел?

— В канадское посольство.

— В канадское посольство?! — охнул Хрущев. — А где ваши, твою мать, были?!

— Моих не было. За физиков режимники Ванникова отвечают. С 1951 года сопровождение с немцев-физиков сняли.

— Кто до такой дури додумался?!

— Есть резолюция Берии.

— Причем тут Берия? Берия враг народа! — потрясал руками Хрущев. — Вы-то должны думать!

Генерал-полковник стоял понурясь.

— Чего молчишь, дальше рассказывай!

— Дальше Гайб пришел в посольство и зашел внутрь.

— Вовнутрь вошел, подлец!

— Да. И попросил политическое убежище.

— Что-о-о?!! — Хрущев подскочил с места. — Сбег, значит?!

— Нет, — покачал головой генерал. — Не получилось. Посла и офицера безопасности на тот момент в посольстве не оказалось, канадцы перепугались и ничего лучше не придумали, как попросить немца прийти на следующий день. И выдворили из здания.

Никита Сергеевич просиял.

— Свезло нам, Ваня! Ох, свезло!

— Да, удача необыкновенная.

— Где сейчас эта мразь?

— На Лубянке сидит.

— Вот и не выпускай его. — Хрущев смотрел беспощадно. — Если человек нам друг, значит друг, а если враг — то навсегда враг. С врагами коммунисты не нянчатся, врагов коммунисты уничтожают! Ты понял мою мысль?

— Понял.

— Сколько важных секретов он мог нашим противникам передать! Что ему известно?

— Много известно.

— Про закрытые города знает?

— Знает про Арзамас-16, он там работал.

— Значит, суть знает. Что ж, — причмокнул толстыми губами Хрущев. — На волю его выпускать запрещаю!

— Я это понял.

— Теперь, про остальных немцев. Их надо ограничить в передвижении, установить за каждым надежное наблюдение. Надежное, я подчеркиваю! Желательно изолировать от практической работы, отстранить от всякого рода информации. Хватит, потрудились! Как-нибудь сами справимся!

— По этому вопросу вам надо с Курчатовым говорить. Некоторые немецкие ученые с ним очень близки.

— Я зап-ре-ща-ю использовать в работе немцев! Запрещаю! — отчеканил Хрущев. — Вызову Курчатова и ему в лицо скажу!

— Вот вызовите.

— И пусть кто-то попробует мое распоряжение не выполнить! — бросал громы и молнии Никита Сергеевич. — Прямо здесь закопаю!

— Ванникову и Завенягину я ваш приказ передам. Они коммунисты, поймут по-партийному, а с Курчатовым вы уж сами.