Александр Струев - Царство. 1951 – 1954

— Сам, сам! А то бежать вздумал! А с этим доктором, — процедил Хрущев, — не церемонься. Отвезите его в больницу, раз он так болен, и пусть в больнице помирает, только по-быстрому, а то жена объявится или там еще кто.

— У него сердце слабое, — подсказал генерал.

— Меньше объясняй! — прикрикнул Хрущев. — Как думаешь, про закрытые города не просочилась информация?

— Не просочилась.

Созданная в начале 1943 года Лаборатория измерительных приборов под руководством физика Игоря Васильевича Курчатова экстренно занялась разработкой советской атомной бомбы, которая получила название «Программа № 1». К этому времени в Соединенных Штатах Америки, в Великобритании и Германии велись широкомасштабные ядерные исследования. К 1945 году у американцев атомная бомба имелась в наличии. Лаборатория измерительных приборов получила неограниченные права. При Лаборатории было создано специальное конструкторское бюро — КБ 11, которое исполняло практическую работу и на первых порах осуществляло общее руководство строительными и геологоразведочными работами. В местечке Саров, где испокон веков размещался Саровский мужской монастырь, за высокими монастырскими стенами, разместился особо важный объект — научный центр по переработке урана. Местечко сначала назвали город Кремлев, позже в документах стали использовать название «Арзамас-16». Именно здесь, вблизи Сарова, был построен первый наземный ядерный реактор, а потом и второй, и третий, и четвертый, и пятый — всего в Арзамасе-16 планировали разместить шесть реакторов. В систему Арзамаса-16 вошли заводы № 550 и № 813. В городе Озерске Челябинской области развернул работы горно-обогатительный комбинат № 817, специализирующийся на производстве компонентов ядерного оружия. Город Озерск получил специальное название «Челябинск-40».

В пятидесяти километрах от Красноярска, в толще Саянских гор, зарывшись на глубину двухсот метров, в непосредственной близости от Енисея, откуда поступала вода для охлаждения и куда предполагалось сбрасывать радиоактивные отходы, ускоренными темпами строилась серия подземных, защищенных от нападения с воздуха ядерных реакторов нового поколения, предназначенных для выделения оружейного плутония 239. Это место предложили именовать «Красноярск-26». Горно-химический комбинат Красноярск-26 должен был объединить три уран-графитовых реактора, с производительностью каждого котла по 0,5 тонн продукта в год.

А сколько подобных городов было заложено и предполагалось заложить? Сибирский химкомбинат — Томск-7, Челябинск-50, Касли-2, Свердловск-44 и 45, Златоуст-36 и другие. Закрытый институт Ленгипрострой — ГСПИ-11, проектировал ряд глобальных ядерных объектов. Некоторые стройки уже вышли на завершающую стадию. Ничто не могло остановить упрямое движение Советского Союза к цели, ничто и никто! Крупнейшие советские ученые: Ландау, Капица, Иоффе совместно с Зельдовичем, Флеровым, Щелкиным, Духовым, Доллежалем, Кикоиным, Харитоном, Александровым, Сахаровым и другими, отчаянно принялись за работу. Научным руководителем ядерного проекта стал профессор Игорь Васильевич Курчатов, и, конечно, очень пригодились советским ученым немецкие специалисты. Их помощь, особенно теоретическая, резко продвинула дело, один только Завод № 813 производил 140 грамм металлического урана-235 в сутки, на выходе был комбинат в Средней Азии, и много чего было в запасе.

Секретные города невозможно отыскать на карте, даже упоминаний о них нельзя было услышать, потому, как секретность в этом вопросе была исключительная. Законспирированные объекты таились среди непроходимых лесов, обнесенные многоярусными рядами колючей проволоки, усеченные следозащитной полосой, вдоль которой постоянно курсировали автоматчики. Тут и мышь не могла прошмыгнуть, не то что человек!

Сотрудники тайных городов получали другие фамилии, паспорта с прописками в Москве, Куйбышеве, Ленинграде, а сами на долгие годы пропадали в таежной глуши. Мало кого отпускали домой, а если отпускали, то со строжайшими инструкциями поведения. Каждый, кто выбирался из запретной зоны, опасаясь за свою жизнь и за жизнь близких людей, заикнуться боялся о том, где работает, назубок тараторя историю жизни, сочиненную в МГБ. Министерство государственной безопасности, под чьим неусыпным контролем находилась Программа № 1 и все, что к ней относилось, пристально следило за всеми и каждым, и смерть назначалась тому, кто даже полусловом обмолвится о государственной тайне. Так почему надо прощать немца? Порядок для всех один!

— Никита Сергеевич, распечатки мои читаете? — поинтересовался Серов.

— Читаю, читаю! — безразлично отозвался Секретарь ЦК.

— Что думаете?

— А что думать? Я от товарищей по партии, кроме злословия, ничего не жду, такие они гнилушки.

— Я не про людей, Никита Сергеевич, я про технику, — уточнил министр. — Четко работает, что скажете?

— Техника хорошая.

— Скоро мы на большом расстоянии сможем разговоры записывать, даже через толстые стены! — похвастался генерал.

— Это хорошо, что через стены, — одобрил Никита Сергеевич. — У тебя, Ваня, люди-то нормальные на подобных мероприятиях? Ведь черт знает, что меж собой несут, и кто — лучшие умы государства!

— Люди проверенные. Войну вместе отколесили, в каких только передрягах не перебывали. Разного насмотрелись, а уж наслушались! — покачал головой генерал-полковник. — Ситуация под контролем, не волнуйтесь!

— Надежных людей всегда мало, Ванечка! Сам по крупицам собираю, как золото. Только человек из золота часто в говно превращается, это тоже забывать не следует. Чай пить будешь?

— Угостите.

Хрущев распорядился про чай.

— По ядам что делать будем, Никита Сергеевич?

— По каким ядам?

— Лаборатория двадцать вторая яды производит.

— Зачем?

— Для спеццелей. Ручку портфеля особым составом помазал, человек портфель поносил, а через неделю помер; или, к примеру, в чай кристаллик безвкусный опустил, месяц, бедолага мучается, на сердце жалуется, и тоже — на тот свет. И заметьте, никаких следов, вроде умер как умер, — удовлетворенно закивал министр. — Вот вам и чаек!

— Я тебе нормальный чай наливаю!

— Ну, спасибо! — насупился генерал.

Министр госбезопасности бросил в стакан пять кусочков сахара и стал сосредоточенно размешивать.

— Не много сахара кладешь? — покосился на стакан Хрущев.

— Так кусочки ж маленькие!

— Маленькие! — передразнил Никита Сергеевич. — В больших количествах сладкое вредно! Диабет случается, слышал?

— Вроде не болею, — добродушно отозвался генерал-полковник и принялся за пастилу, которую в плоской вазочке подали к чаю. — Такая у нас лаборатория, — продолжал он, — двести семьдесят три человека в штате.