Саймон Скэрроу - Братья по крови

– Мирон, ко мне!

Вскоре префект уже вывел первую турму Кровавых Воронов в сторону всадников, наблюдающих за лагерем. Чтобы не всполошить варваров, ехали ровным шагом. Шум земляных работ перекрывался мягким перестуком лошадиных копыт. Зелено-золотистый глянец от низкого солнца стелился по траве, и длинные тени римских всадников скользили в такт движению, вздымая за собой слабую дымку пыли. Декурион Мирон, держа одной рукой поводья, пристроился рядом с Катоном:

– Надо было, пожалуй, вывести всю алу.

– Трибун хочет, чтобы мы просто за ними приглядывали, – спокойно отозвался Катон.

– Так это и из лагеря можно было делать.

– Можно. Но они могли бы соблазниться подъехать поближе. А так лучше удерживать их слегка на дистанции. Приказ есть приказ, декурион, – твердо сказал Катон, не совсем довольный тем, что подчиненный выказывает волнение при исполнении служебных обязанностей.

Турма продолжала ехать в молчании, пока не достигла подножия холма, на котором, не сдвигаясь ни на шаг, стояли те самые конники. Катон поднятием руки велел своим людям остановиться и образовать строй, и Кровавые Вороны раздались в обе стороны, повернувшись лицом к склону. Фракийцы были напряжены, держа копья и щиты наготове. Их взвинченность можно было понять. Они два года провели в походе против горских племен, когда каждый виденный ими варвар был врагом. Так чем, спрашивается, отличаются от них эти, что маячат сейчас на верху холма? Однако нельзя было допустить, чтобы его люди по неосторожности проявили со своей стороны враждебные действия.

Тени становились все длиннее, трава и кусты вереска золотели отблесками отлетающего дня. Разбивка походного лагеря между тем продолжалась: в очередной раз оглядываясь, Катон замечал, что укрепления поднялись чуть выше, а копающие ров люди ушли в землю чуть глубже. Вот уже замаячили лишь их головы, а позже и вовсе мелькали одни только заступы, взметывая земляные комья над кромкой рва. Внутри укрепления росли ровные, длинные ряды палаток с тугими веревочными оттяжками. Вокруг лагеря кордоном располагалась дежурная когорта, высматривая приближение врага. Наконец строительство завершилось, и когорта утянулась внутрь, а на крепостном валу появилась первая смена часовых, в то время как их товарищи поснимали доспехи и начали готовить ужин.

– Сколько ж нас еще будут здесь морить? – маетно вздыхал Мирон, но не громко, а ровно так, чтобы спровоцировать на ответ своего начальника.

– Пока не отзовут, и ни минутой дольше, – бросил в конце концов Катон.

Декурион хотел что-то сказать, но передумал и не стал разевать рот.

– Господин префект!

Один из фракийцев поднял копье и указал им на холм.

Катон посмотрел в указанном направлении и увидел, что один из всадников отделился от группы и неторопливо начал съезжать по склону; его лошадь при спуске изящно взвивала хвостом. Кровавые Вороны тут же зашевелились, с готовностью сжимая копья и удила.

– Эй, потише там! – властно остерег Катон. – Без моего приказа никто ничего не делает! Всем стоять на месте и ждать моих указаний. Первому торопыге, что сдуру полезет, шкуру спущу!

Конный строй замер и в напряженной тишине ждал, когда со склона спустится всадник. По мере приближения его можно было как следует разглядеть: высокий и статный, на кауром жеребце, ухоженная шкура которого в закатном свете огнисто переливалась. На воине была длинная узорчатая рубаха и синие штаны с кожаными подвязками. Овальный щит был приторочен к седлу, а в мускулистой руке варвар держал длинное копье. Темные волосы лежали на широких плечах двумя толстыми косами; на лице его не было и тени страха. Он остановился в каких-то десяти шагах от Катона и, смерив его свирепым взглядом, вдруг резко повернул своего коня вправо и проскакал вдоль строя, точно так же ярясь на Кровавых Воронов. Затем он повернул обратно и поехал шагом, в конце концов снова остановившись перед Катоном, и ткнул в сторону префекта острием копья. Мирон машинально потянулся к мечу.

– Стой! – рыкнул Катон. – Не двигаться, пока я не скажу.

Декурион, помедлив, нехотя ослабил хватку и убрал ладонь с меча на луку седла.

Глядя на Катона, воин заговорил глубоким голосом с нотками гордыни и гнева. Говорил он на своем языке, а для большей весомости своих слов указывал копьем на римлян. Катон не сразу понял, что указывает он не столько на конный строй перед ним, сколько на лагерь.

– О чем он? – вполголоса поинтересовался Мирон.

– Наверное, требует ответа, что мы здесь делаем. Вопрос вполне оправданный. Может, мы и союзники, но вид у нас как у штурмовой колонны.

– Нам бы сейчас того переводчика, что у трибуна… Может, послать за ним?

– Не надо. Стоим твердо, а ты лучше помалкивай. Не досаждай.

Всадник продолжал свою тираду. Временами под лучами заходящего солнца глаза его вспыхивали, и тогда он казался самим воплощением разъяренности – еще секунда, и неудержимо рванется, нанижет ненавистного римлянина на копье. В эти секунды где-то сзади Катон заслышал дробный стук копыт и, рискнув обернуться, увидел, что от стен лагеря сюда стремглав мчится всадник. Довольно быстро он узнал в нем Веллоката и не без ехидства сообщил декуриону:

– Трибун тебя, похоже, услышал.

Воин прервал свою разгневанную речь и, выгнув шею, поглядел Катону через плечо. В следующую секунду Веллокат натянул поводья и остановил свою лошадь чуть сбоку от префекта. При его виде лицо воина скукожилось в мину горького презрения, и он плюнул в сторону вновь прибывшего.

Катон задумчиво почесал себе мочку уха.

– Твой друг?

– Кузен. Белмат. Младший брат Венуция.

– А, тогда кое-что становится понятным… В том числе и его удовольствие тебя видеть. – Катон кивнул в сторону огнеглазого воина. – Попробуй-ка выяснить, чего он хочет.

Веллокат прокашлялся и обратился к своему родственнику. Катон мог разбирать кое-какие фразы в языке южных племен, но более гортанное наречие северян было ему не под силу. Между тем они резко обменялись несколькими фразами, и переводчик повернулся к Катону с несколько растерянным видом:

– Кроме некоторых… гм… весьма цветистых ругательств в мой адрес, он требует ответить, отчего римляне посмели выйти за границы земель, на которые претендуют.

– Ясно. – Катон чуть склонил голову, в которую пришла неутешительная мысль. – Я так понимаю, твоя владычица еще не известила свой народ о том, что она запросила нашей помощи?

Веллокат, напряженно шмыгнув носом, поерзал в седле, после чего ответил:

– Не знаю, господин. Я всего лишь доставлял от нее послание.