Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

В трудные эти годы многое зависело от короля, однако он оказался слабым и неискусным правителем.

Он не сумел даже наиболее достойным образом выйти из позорной для Швеции войны, развязанной Карлом XII. Смерть этого завоевателя сразу ослабила энергию страны и умалила ее престиж. Когда его не стало, уже и речи не могло идти о ведении войны до победного конца. Крайнее напряжение всех сил за относительно короткий срок вызвало в обществе такую усталость, которую не могли преодолеть никакие стимулы. Были еще шансы на некоторые успехи в окончании войны — в 1719 году произошел открытый разрыв между двумя союзниками — Англией-Ганновером с одной стороны и Россией — с другой. С помощью искусной дипломатии Швеция могла бы использовать противоречия в лагере противника, но король не сделал этого, потеряв последний шанс завоевать сильные позиции. Он не понял, что, натравливая русских на англичан и ганноверцев, мог бы использовать их вражду себе на пользу, в результате русские войска опустошили восточное побережье Швеции, а датчане вторглись в Норвегию. Король решил добиться сепаратного союза с Англией, и действительно, мир был заключен, и Англия обещала помощь Швеции. При посредничестве Англии и Франции мирный договор подписали и с Пруссией, правда, ценой больших уступок быстро набиравшей силу прусской военщине — Пруссии уступали южную часть Померании со Штеттином и островами Узедум и Воллин.

Пруссия могла торжествовать — она получила, наконец, выход к устью Одера, и хотя доступы к нему по-прежнему контролировались Швецией, эта страна ничего уже не могла сделать с растущей мощью Пруссии. Позорный мир был заключен и с Данией, Швеция опять стала платить пошлину за провоз товаров через Зундский пролив и обязалась не поддерживать герцогство Гольштейн-Готторпское, где Фредерик потерял всякое влияние.

Англичане не торопились поддерживать Швецию в ее борьбе с северным соседом. Им было выгоднее ослабить эти две страны. Мир 1721 года оказался таким позорным для Швеции, что Фредерика возненавидели все слои общества. Россия отняла у Швеции Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и восточную Карелию с Выборгом. Ригсдаг в отместку за политику короля еще больше урезал власть короны. Теперь от нее почти ничего не осталось.

Что мог поделать король со своими двумя голосами против шестнадцати голосов членов государственного совета? Все его постановления и распоряжения подвергались суровой проверке, а его право вето строжайше контролировалось. Если король отказывался подписывать какое-либо постановление совета, просто ставили печать с его подписью, факсимиле.

Но это обернулось для Швеции огромной пользой. Страна стала быстро упрочивать свое экономическое положение. Развивалась промышленность, торговля, кустарные промыслы. Одного железа теперь Швеция вывозила в Англию до пятидесяти тысяч тонн в год…

Панин еще застал старого короля Фредерика и ему представлял верительные грамоты. В 1752 году король умер, и вновь встал вопрос о престолонаследии. Адольф-Фридрих Гольштейн-Готторпский стал королем, его супруга — сестра короля Пруссии Фридриха II — королевой. Вот их-то и ждал в гости к себе Никита Иванович Панин.

Ему вспомнилось, как вступали они на престол. Но не потому, что так долго продолжались празднества по случаю избрания короля, а потому, что тогда приехал к нему в Стокгольм его брат Петр Иванович Панин. Он вымолил у Елизаветы согласие на доставку поздравлений новому королю и королеве.

Много лет не виделись братья, Панин безвыездно жил в Швеции. Они оставались самыми близкими друзьями.

Тогда они долго бродили в шхерах, и Никита Иванович до сих пор помнил слова Петра.

— Похоже на мясо по-строгановски, — бросил Петр, оглядевшись по сторонам, — немного воды, кусочек пригорка, немножко зелени, горка, вода, горка, вода. Простора мало, горизонта нету…

Никита Иванович ласково взглянул на брата:

— Уже тоскуешь по русским просторам…

— И как ты тут живешь, — смутился Петр, — столько лет без родины. Я тут, считай, неделю, а душа домой просится…

Никита Иванович только вздохнул:

— Да мне скучать не приходится. Шляпы и колпаки в зубах навязли…

Он бросил эту фразу мимоходом, а сколько за ней стояло! Шляпы были партией профранцузской и получали субсидии — и щедрые — от Франции. Теперь они стояли у власти, и политика их была направлена на реванш с Россией — шляпы деятельно готовились к войне с северной соседкой. А колпаками называли прорусскую партию у королевского трона. И им, колпакам, приходилось платить из русского кармана. Громадные деньги тратил на их подкуп Панин. Взятки и «пенсии» раздавал так щедро и так часто, что даже боялся запутаться в этом. И потому своих подопечных просто нумеровал. В своих мемориях Бестужеву описывал так:

«Производить отныне номеру второму, предместя оставшийся после первого оклад, по три тысячи рублей на год. Номеру шестому к прежнему трехтысячному окладу прибавить еще тысячу, а номеру пятому отныне давать впредь вместо прежнего пятитысячного оклада по три тысячи, чем он, как человек старый и впредь к делам не прочный, может совершенно доволен быть»…

Елизавета требовала, чтобы у власти вновь встали колпаки, и тогда война может не начаться. Но Панин понял в самом начале своего пребывания в Швеции, что цель его может быть только одна — не добиваться преобладающей роли партии колпаков, а сдерживать реваншистские настроения в государственном совете и ригсдаге и предотвратить войну. Для этого достаточно поддерживать равновесие между борющимися партиями, не давая захватить власть целиком ни партии шляп, ни еще одной силе в стране — королевской партии.

Понял он и еще одно — подкуп влиятельных членов государственного совета, а также сбор информации и на основе ее — разумная политика могут дать положительный результат. От того и был так осторожен, медлителен и расчетлив.

Все это брату не расскажешь, да тот и не поймет — он военный и всегда привык решать все военными средствами. Нет, тут пути их расходятся, и Петру Ивановичу не постичь долгую науку дипломатии, которой Никита Иванович учился постепенно, с азов, имея дело с сильными и ловкими противниками, которые не стеснялись в выборе средств…

— Ладно, расскажи, как живешь, отчего наследников до сих пор не завел?..

Тут пришла пора Петру Ивановичу смутиться…

— Видно, род наш пресечется. Ты вон уже седеешь, а так и не женился, а у меня супруга слаба грудью. Почитай, семнадцать раз рожала, а все либо выкидыши, либо роды преждевременные, либо умирают через день-два, а то неделю. Нет, видно наш род на нас и кончится. Не дожил наш батюшка до такого, и слава Богу, что не увидел этого…