Зинаида Чиркова - Граф Никита Панин

Никита Иванович не торопился. Он трепетал от одной мысли о встрече с Елизаветой. Какова-то она после двенадцати лет разлуки, что с ней стало? Образ любимой все еще стоял в глазах. На ее пользу и пользу Отечества трудился он в своем изгнании, но обиды на императрицу не осталось. Интриги фаворитов разлучили их, так распорядилась судьба, и надобно с этим смириться.

Панин расплатился с долгами, накупил подарков и новых редкостей и только через полгода тронулся в путь.

Ранним утром сентябрьского дня 1757 года фрейлины императрицы баронессы Мария и Анна Вейдели готовились последовать за Елизаветой в приходскую церковь Царского Села. Здесь, в Царском, они наконец были на вольном воздухе, им все хотелось бегать по зеленой траве и усыпанным песком дорожкам старого тенистого парка. Теперь, в ранние часы, в парке было удивительно свежо и прохладно, легкие паутинки носились в воздухе. Трава уже немного пожухла, листья печально падали с деревьев, а аллеи были устланы ковром из опавшей листвы. Удивительное зрелище — уходящие вдаль ровные шеренги огромных деревьев, еще зеленых и кое-где тронутых золотом и багрянцем, засыпанные разноцветными листьями дорожки, слегка колышущимся под порывами легкого ветерка. Анна, семнадцатилетняя высокая девушка, тоненькая и стройная, с высокой копной каштановых волос, правильными, ровными дугами бровей над небольшими, но ясными и радостными темными глазами, с тонкими губами прихотливо изогнутого рта и точеной линией носа, слыла настоящей красавицей.

Четырнадцатилетняя Машенька отставала от сестры ненамного. К этой поре она была еще по-детски угловата, тонкие руки и ноги не налились силой, и она смотрела на сестру как на воплощение красоты и женственности. Они все время проводили вместе, почти не разлучаясь, даже спали в одной постели. Фрейлинам не полагались отдельные палаты, и иногда в спальню набивалось до двух десятков девушек и женщин. Они привыкли поверять друг другу полудетские мечтания, сокровенные мысли. Может быть, потому и обходили их наказания и угрозы, что лишний раз не участвовали девочки в сплетнях и пересудах. Молча выслушивали все, что говорилось, и только потом, вдвоем, укрывшись одеялом, обсуждали это. Маша привыкла во всем слушаться сестру и всегда глядела на нее с обожанием и доверием.

Она знала, что Анна все еще вздыхает о красавце-офицере Захаре Чернышове и пользуется малейшей возможностью, чтобы узнать о нем. Его отправили сначала в ссылку в родовое имение, а потом, с началом Семилетней войны, в действующую армию. У Маши еще не было друга сердца, и она мечтала о том, что когда-нибудь у нее тоже появится свой Захар Чернышов и она так же страстно будет вздыхать о нем и поверять Анне свои страдания и мечты. Пока что она исправно несла придворную службу, стараясь возможно лучше исполнять несложные обязанности фрейлины и присматривалась к светским нравам. Девочка любила императрицу и очень ее боялась. Та могла залепить оплеуху, выдрать волосы на голове, тяжелым каблуком огреть по щеке. Но Маша каким-то внутренним чутьем понимала, что делает она это не со зла, а потому, что слишком нетерпелива, да и служат ей плохо, из рук вон. Бестолковые и неловкие фрейлины целыми днями обсуждали наряды и прически, усы и бакенбарды придворных, называли именами фаворитов Елизаветы своих собачонок и старались выслужиться, чтобы не делом, а лестью завоевать милость императрицы.

Она еще по-детски прятала роскошные рыжеватые волосы под чепец, хотя и носила платье с маленькими фижмами. Ей, как и Анне, никто не догадался отрезать детские крылышки, но она не страдала по этому поводу, уже поняла, что при дворе никому ни до кого нет дела, все заняты только собой, а уж что касается девочек, то если не вспомнила императрица об их дне ангела, значит, никто и не подскажет ей, не напомнит…

Елизавета была добра к ним, но нрав имела переменчивый. Оказав ласку или милость, она надолго забывала о человеке, если он не торчал постоянно перед глазами, поэтому придворные дамы, фрейлины и чины старались возможно чаще попадаться ей на глаза. Авось вспомнит, авось что-нибудь подарит. Она дарила часто и охотно. То рассказчице Мавре Егоровне за особо сложную и затейливую сказку, то чесальщице пяток за особое угождение, то просто так давала рубль золотом ни с того ни с сего. Подачек таких Аннушка с Машей не получали и на других, выпрашивающих их, глядели с холодностью и презрением.

К десяти утра в аллеях появились придворные. Императрица всегда ездила много и охотно, но особенно любила Царское Село, выезжала всем двором, забирала с собой фрейлин, придворных, поваров, камердинеров, бесчисленное множество слуг, мебель, посуду, ковры. Жила она здесь во дворце, а придворные должны были селиться по углам и квартирам, отчего местные старожилы сразу взвинчивали цены. Фрейлинам полагалось отдельное помещение, и все они, человек двадцать самых молодых, постоянно толклись в одной комнате, где не только удобств никаких не было, но даже и кроватей. Спали на полу, опасаясь ползучих кровопийц — клопов, которые здесь плодились в невероятных количествах.

Но за тесноту вознаграждены бывали Машенька и Анна чистым свежим деревенским воздухом, ароматами, несущимися с полей, широкими просторами до самого горизонта и очень любили эти поездки в Царское.

Сегодня было Рождество Богородицы, и весь двор отправлялся в местную приходскую церковь, чтобы выслушать обязательную службу и помолиться Святой Матери.

Аннушка и Машенька накрыли свои пышные волосы скромными платочками не в пример другим фрейлинам, разодетым в кружевные плоеные чепцы и громадные фижмы. Они знали, что в церковь женщине нельзя ходить с непокрытой головой, и строго соблюдали все обряды и обычаи…

Толпа празднично разодетых придворных усеяла все аллеи, когда из внутренних покоев показалась императрица. Маша и Аня пристроились в хвост длинной процессии фрейлин, медленно продвигавшихся за Елизаветой, и шли, опустив глаза в землю и никого не видя. Они приготовились к службе, и все их мысли сосредоточились на небесной заступнице, явившейся во сне к их матери. Они свято хранили в памяти каждую деталь ее рассказа и не уставали напоминать друг другу об этом.

Императрица вошла в ярко освещенную церковь. Темные лики образов Христа, Богородицы, святых обрамлялись золотыми и серебряными окладами и жарко горели при свете тысяч огоньков свечей. Вовсю пылало большое паникадило, спускающееся с середины купола, а вокруг основания его золотой цепи расположились святые угодники, ангелы, херувимы.

Маша и Аннушка давно знали эту церковь. Золоченый иконостас украшался старинными иконами, а резные врата напоминали кружево — так затейливо переплетались в них ветви деревьев, цветы, птицы.