Вильхельм Муберг - Ночной гонец

Пастор просил господина Клевена, чтобы крестьяне в его деревнях оставляли часть оброка, положенного церкви, но в ответ получил лишь оскорбление: пастор Альгутсбуды не имеет-де никаких прав на сбор церковной десятины с крестьянских дворов в пределах свободной мили; все крестьянские наделы здесь жалованы помещику грамотой королевы, а уж священнослужителю лучше, чем кому-либо, должно быть ведомо, что он не волен противиться предписаниям власти. Господин Клевен советовал господину Петрусу Магни открыть тринадцатую главу «Послания к римлянам» и прочесть в ней первые стихи, где апостол Павел говорит, что нет власти не от бога и всякая власть от бога установлена. Следственно, королевский сан и королевская власть от бога, и в грамоте королевы, в которой она своей властью передает Клевену право на сбор податей, запечатлена воля божья. Так неужели же пастор Альгутсбуды, вопрошал помещик, столь дерзостен, что хочет воспротивиться божьему предначертанию и извратить священное писание? Господин Клевен предостерегал главного пастора Альгутсбуды словами апостола Павла: «Посему противящийся власти противится божьему установлению, а противящиеся сами навлекут на себя осуждение».

Вот какую отповедь получил господин Петрус Магни. Помещик Клевен полагает, что сам бог рукою королевы сделал его владельцем крестьян в Альгутсбуде. Конечно, нет сомнения, что всякий должен повиноваться власти и что всякая власть от бога. Христина — королева милостью божьей, и сам бог вложил в ее руку королевскую печать. Это святая и незыблемая истина. Но истинно ли то, что печать эта прилагается в согласии с божьими предначертаниями, если земли короны раздаются помещикам, а небогатый приход лишается своей десятины? Тут господин Петрус Магии таит в сердце своем великие сомнения, о коих он весьма осторожными словами решился уведомить досточтимый соборный капитул.

Он дерзает высказать предположение, что ее королевское величество, к великому прискорбию, превратно толкует промысл божий и волю господню, жалуя господину Бартольду Клевену наиплодороднейшие земли прихода Альгутсбуды.

Затем главный пастор проставил число и подпись:

Писано в Альгутсбуде июня двенадцатого дня в лето тысяча шестьсот пятидесятое собственной рукой Петруса Магни, пастора Альгутсбуды .

Тщательно запечатывая послание своей печатью, главный пастор услышал, как его супруга позвала служанку в дом, и синий чепец сразу же исчез из огорода. Наступал час обеденной трапезы. Господин Петрус Магни втянул носом воздух.

Запах пищи, проникавший к нему, не оставил никаких сомнений. Можно было сказать с уверенностью, что исходил он от котла, где тушилась капуста. Стало быть, на обед нынче тушеная капуста со свининой. Лицо пастора просияло. Тушеная капуста со свининой — один из божьих даров, который он ценит превыше всего; особенно сладостно бывает вкушать ее, когда запиваешь жиденьким пивом. Но теперь пастору приходится с умеренностью услаждать себя капустой, ибо после нее часто начинает пучить живот. Спустя короткое время после того, как язык познает сладость пищи, желудку приходится жестоко расплачиваться. Мучительные рези поднимаются в животе, и пастору после трапезы часто приходится отлеживаться. Боль, однако, быстро проходит, если пастору удается с божьей помощью выпустить ветры.

Сегодня господин Петрус Магни хотел бы послать с нарочным еще одно послание своему дражайшему собрату и другу Арвидусу Тидерусу, пастору Веккельсонга [23] …своему дражайшему собрату и другу Арвидусу Тидерусу, пастору Веккельсонга … — В шведских исторических источниках упоминаются выборные от духовного сословия, пасторы Арвидус Тидерус из Веккельсонга и Юнас Эриций Дрюандер из Вернаму, которые в своих речах на сословном соборе обличали жестокость помещиков. Дрюандер, в частности, говорил о том, что дворяне лучше обращаются со своими лошадьми и собаками, чем с крестьянами, и что животных помещики кормят досыта, тогда как крестьяне умирают голодной смертью. Речи Тидеруса и Дрюандера вызвали неудовольствие королевы Христины. , выборному сословного собора. Грамота должна попасть в руки пастору Тидерусу прежде, чем он отправится в Стокгольм на сословный собор. Господин Петрус Магни хочет поведать своему другу о несогласии, которое вышло у него с помещиком Клевеном из-за церковной десятины. Он опасается, что помещик станет теперь могущественным патроном в приходе и власть его превысит власть церкви. На соборе духовное сословие должно потребовать защиты от дворян, и он хочет изложить свое дело пастору Тидерусу, дабы тот мог принести жалобу в Стокгольме. Тидерус — достойный и мужественный выборный от духовенства.

Едва главный пастор успел взяться за перо, как послышался легкий стук в дверь. «Войдите!» — сказал он, и на пороге появилась маленькая сухонькая старушка в черном чепце и корсаже. По опрятному, чистому платью он сразу же увидел, что это не какая-нибудь побродяжка, а степенная крестьянка. Он узнал ее лицо, вспомнив, что в церкви, у алтаря, не раз подносил к ее устам потир с вином для причастия. Но имени ее он не мог вспомнить.

— У меня спешное дело до вас, господин пастор.

Посмотрев в ее острые светло-серые глаза, духовный пастырь в ту же минуту узнал свою прихожанку:

— С чем пожаловали ко мне в усадьбу, матушка?

Он говорил благожелательно. Матушка Сигга из Брендеболя прилежно ходила в церковь; о ней и ее семье пастор слышал только хорошее.

— Мы задолжали вам мясную десятину, господин пастор.

Господин Петрус Магни удивленно взглянул на нее. Мясную десятину крестьяне задолжали ему с позапрошлого года, когда помещик Клевен еще не имел прав на сбор оброка с Брендеболя. Но пастор не взыскивал с крестьян старой недоимки, потому что они совсем обнищали из-за недорода. Может, матушка Сигга опасается, что ее не допустят к святому причастию, пока она не отдаст церкви положенную десятину? Много прихожан должны были ему не одну мясную десятину, но ведь из-за этого он никому не отказывал в причастии.

— Вам, господин пастор, положена туша откормленного молочного теленка. А я, грешница, только окорок бараний принесла.

Матушка Сигга со стыдом опустила глаза в землю. Она, мол, принесла в пасторскую усадьбу тощую баранью ляжку, которую отдала пасторше. Ляжка весит не больше шести фунтов, хотя она и от годовалого барана. Но жирные овцы вовсе перевелись в эту пору. Где уж скотине нагулять жир с худого корма да сухих листьев! Удовольствуется ли господин пастор тощим окороком?

— Благодарствую, матушка! Я уж не ждал ничего от брендебольских крестьян.

Господин Петрус Магни был растроган. Этот бараний окорок, пожалуй, последняя дань, которую церковь получит с крестьянских дворов, попавших под власть господина Клевена; и принесла ее в пасторскую усадьбу изможденная крестьянка, вдова. В этом пастор видел перст божий. Сам господь бог послал сюда матушку Сиггу с этим окороком, лептой вдовицы, и тем изъявил волю свою, дабы церковь и впредь получала то, что принадлежит ей по праву.