Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга третья

– Теодор пропал без вести, а немцы, в любую минуту, могут войти в Париж. Кто позаботится, о пожилой, больной женщине, и молодой девушке… – вскинув упрямый подбородок, Регина-сан сжала темно-красные губы. Наримуне понял, что девушке слова рава Горовица оказались не по душе.

Регина, действительно, вздохнула:

– Аарон, я пошлю телеграмму, из Будапешта. Адрес дяди Хаима ты дал. Я его не потеряю, обещаю. Я очень аккуратная… – вечером, приводя в порядок вещи, помогая товаркам, стричь волосы, она думала о Наримуне.

– Он не придет на вокзал, – Регина, ворочалась на узкой кровати, в квартире знакомой учительницы, – зачем? Мы с ним попрощались. Список для маленького я оставила… – она слышала мягкий, красивый голос кузена:

– Я ребенком уехал из нашего замка, в Киото. Императорская семья отбирает товарищей по обучению, для принцев. Они в обычные школы не ходят… – Регина заметила, что граф пытается скрыть улыбку, – для них устраивают особый класс. Приглашают детей аристократов. Это традиция, с давних времен… – кузену преподавали языки, фехтование, чайную церемонию, искусство стихосложения и даже борьбу. Наримуне заварил чай:

– Математику, и все остальное мы тоже учили. Но дворянин должен знать подобные вещи. Как у вас, у евреев, все мальчики занимаются Торой… – Регина покачала головой:

– Сейчас не все. Кузен Авраам вряд ли Тору открывал. То есть открывал, – она рассмеялась, – но как ученый… – Регина слушала наставления рава Горовица:

– Я больше не увижу Наримуне. И маленького не увижу… – ребенок засыпал, прижавшись к ней. Регина пела ему колыбельные. Она учила Йошикуни рисовать, рассказывала ему о деревьях и цветах в саду. Они плескались водой, из пруда, играли в прятки. Мальчик, обнимая ее, шептал: «Мама». У него были теплые, смуглые ладошки. Он, упрямо, хотел, есть сам. Йошикуни помогал Регине убирать со стола и складывал свои игрушки. Мальчик напоминал отца, но Регина видела европейские черты лица ребенка. Глаза у него были почти не раскосые, темные, большие, с длинными ресницами. На носу и щеках рассыпались веснушки. Регина не спрашивала у кузена о покойной матери мальчика:

– Она, наверное, европейка. Бедное дитя, отец о нем заботится, любит его, но матери никто не заменит… – Регина, ночью, сжала в кулаке угол одеяла:

– У вас разные дороги. Он аристократ, не еврей. Забудь о нем, забудь… – доктор Судаков, встретил девушек, во главе с Региной, на вокзале. Он коротко кивнул, увидев их одежду: «Хорошо».

Регина заметила, как смотрит на нее кузен Авраам. В обычно спокойных, серых глазах мелькало жадное, настойчивое выражение. Он выделял Регину из всех остальных, но группа знала, что они дальние родственники, в этом ничего странного не было. Регина думала о ночевках по пути, в лесу, о том, что им всегда придется быть рядом:

– Он может начать… – Регина отогнала эти мысли:

– Он никогда так не поступит. Я сказала, что в Израиле мы все решим. Он подождет… – девушка, незаметно, сжала тонкие пальцы:

– А что потом? Он хороший человек, достойный, он меня любит. Поставим хупу, я останусь в кибуце, а он уедет обратно в Европу. Я буду его ждать. А если ребенок родится? Но так нельзя, не по любви… – Регина, не выспавшись, зевала, по дороге на вокзал.

Наримуне заметил, что она берется за вещевой мешок. Остальные, судя по всему, сидели в вагоне. Он подошел ближе. Аарон, удивленно, сказал:

– Ты что здесь… – граф ничего не слышал. Под серо-голубыми, большими глазами виднелись темные круги. Она прикусила губу:

– Кузен, вы работали, всю ночь, с визами. Не стоило… Вы малыша одного оставили… – Наримуне подхватил мешок. Граф, нарочито весело, сказал:

– Меня такси ждет, а Йошикуни спокойно спит. Он поздняя пташка. Впрочем, вы знаете… – Регина знала.

За три дня она привыкла к легкому топоту ног ребенка. Мальчик появлялся на кухне ближе к десяти утра. Регина успевала накормить завтраком дипломатов, поесть сама, и поставить на плиту кастрюли с обедом. Она сидела, за чашкой кофе, читая газету, на идиш. Йошикуни залезал к ней на колени:

– Молока. Хочу молока, с вафлями, мамочка… – Регина гладила черные волосы мальчика: «Сначала умоемся, и почистим зубы». Он был тепленький, с растрепанной головой. Набирая в ладошки воду, он смешно фыркал. После умывания у него на носу, все равно, оставался зубной порошок. Регина целовала прохладные щечки: «Сейчас будут вафли, мой милый».

Наримуне помог ей зайти в вагон и передал мешок:

– Хорошей дороги… – он замялся, – кузина. Спасибо за все, за то, что вы… – она часто дышала, щеки раскраснелись. Регина сглотнула:

– Скажите маленькому, что я напишу, из Палестины. Швеция нейтральная страна, письмо дойдет. Напишу, пришлю рисунки, сувениры… – она взяла адрес Наримуне. Граф смотрел на нее:

– Может быть, попросить, чтобы она и мне написала? Короткую весточку, чтобы узнать, как у нее дела. Она, наверное, замуж выйдет, за еврея. Нет, зачем, зачем… – локомотив свистнул. Регина услышала смешливый голос: «Это, наверное, и есть его светлость граф?». Белокурая голова Волка высунулась в растворенные двери тамбура. Забрав у Регины мешок, он подал руку Наримуне:

– Я о вас много слышал, рад знакомству. Хотя бы так, на ходу… – Наримуне опустил глаза. Волк был в потрепанном, старом пиджаке. Граф увидел застегнутый манжет рубашки:

– Аарон мне говорил. У нас, в Японии, тоже такие люди есть… – голубые, яркие, как небо глаза, потеплели. Максим улыбался: «Или вы с нами хотите, поехать, ваша светлость?».

Наримуне хотел.

Спрыгнув на перрон, он помахал Регине-сан. Дверь вагона захлопнули. Она стояла, засунув руки в карманы куртки. Наримуне показалось, что ее глаза заблестели. Девушка пошла в вагон, поезд тронулся. Регина остановилась посреди прохода, забитого корзинами и мешками. Авраам, с деревянной лавки, пристально взглянул на нее. Кузен подвинулся, освобождая место рядом. Она протянула руку за мешком. Волк наклонился к ее уху:

– Поезд еще не разогнался, кузина… – Регина, внезапно, резко повернулась. Она пробормотала: «Простите… Простите, кузен Авраам…»

Выскочив в тамбур, девушка рванула на себя дверь, расталкивая людей, вдыхая дым дешевых папирос. Стучали колеса, Регине в лицо ударил теплый ветер. Волк, опередив ее, ловко спрыгнул на откос путей, удержавшись на гравии:

– Я здесь, кузина. Не бойтесь! – он протянул руки. Регина сорвалась с подножки, прямо в его объятья. Дизель уходил на юг. Волк помог девушке взобраться не перрон: «Бегите!»

Регина побежала.

Прыгая, она подвернула ногу и сейчас прихрамывала. Она нашла глазами прямую спину Наримуне, в сером пиджаке. Граф говорил о чем-то с равом Горовицем:

– Пусть он повернется, – загадала Регина, – пожалуйста, пусть повернется… – щиколотка болела, но девушка, все равно, ковыляла по перрону. Он повернулся. Наримуне, вздрогнув, побежал к ней. Регина, оказавшись в его руках, всхлипнула: