Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

Иллюстратор Анастасия Данилова

© Нелли Шульман, 2018

© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-6266-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сырой, океанский ветер скрипел ржавой табличкой: «Сдается внаем».

Потрепанный, одноэтажный домик, с огороженным палисадником, по соседству с бейсбольным стадионом Эббетс-филд, на Бедфорд-авеню, предлагали по дешевке. Мебель в трех комнатках и на кухне стояла старая, довоенная. Плита и колонка, в ободранной ванной комнате, работали на газовых баллонах.

Газ надо было тащить волоком от мелочной лавки, содержавшейся выходцем из Пуэрто-Рико. Евреи, населявшие дома и квартирки, в окрестностях, заходили к мистеру Рикардо только за газом, сигаретами и билетиками лотереи штата Нью-Йорк. Остальную провизию жители квартала закупали в кошерных магазинах, усеивавших местные улицы:

– Ребе не запрещает играть в лотерею… – хмыкнул пуэрториканец, – они надеются сорвать миллион, выбраться из Бруклина… – начало марта выдалось пасмурным. С неба сыпался мокрый снег, таявший на асфальте. Люди кутались в шарфы, дышали на руки:

– Он той неделей купил электрический обогреватель… – мистер Рикардо узнал в заклеенном рекламными плакатами окне лавки знакомую фигуру, – правильно, у него маленькая дочка… – мистер Рикардо знал, кто занял пустующий домик, за два квартала от лавки. Табличку еврей пока не снял:

– Видимо, у него руки не дошли, или он не знает, как с отверткой обращаться. Я слышал, что он бухгалтер… – новости пуэрториканец получал от соседки, занимавшей вторую половину двухэтажного дома, где размещалась лавка и квартира. Рикардо, уроженец Бруклина, с детства нахватался еврейских словечек.

Миссис Гольдблат, вдова, мать единственной, засидевшейся в девичестве, дочери, была истинной йентой, сплетницей, как говорили евреи:

– Он приехал из Европы… – уверенно заявила женщина, распивая с соседом кофе на кухне, – Ривка слышала его акцент… – дочь миссис Гольдблат трудилась секретаршей в большой бухгалтерской практике, на Истерн-Парквей, по соседству с домом ребе. Рикардо никогда не навещал особняк красного кирпича, под номером семьсот семьдесят, где обосновался нынешний глава хасидов, и его семья. Пуэрториканец, разумеется, не ходил и в синагогу, но всегда вывешивал в лавке рукописное поздравление с еврейскими праздниками:

– Священник сказал, что ничего дурного здесь нет… – он поправил плакат: «Веселого Пурима», – в конце концов, половина моей клиентуры евреи… – по словам мисс Гольдблат, мистер Фельдблюм, беженец, происходил из Польши. Рикардо тоже заметил в его речи знакомый, певучий акцент:

– Дома и в синагоге он говорит на идиш… – мистер Фельдблюм устроился младшим бухгалтером в контору, где работала дочь соседки:

– Он только в феврале приехал из Европы, но удивительно быстро разобрался в нашей расчетной системе, – заметила мисс Ривка, – он способный, только очень скромный… – по легкому румянцу на щеках девушки, Рикардо понял, что новый коллега ей нравится. Пуэрториканец, искоса, бросил взгляд на пышную грудь, в блузке искусственного шелка:

– Мисс Ривка теперь каждый день губы красит… – он всегда засматривался на дочь соседки, – но понятно, что мне ничего не светит. Я ее возраста, но католик. Евреям такое запрещено… – судя по виду, мистер Фельдблюм был старше пуэрториканца:

– У него седина, в бороде и на висках. Впрочем, если он в лагере сидел… – Рикардо читал о лагерях уничтожения в газетах, – то понятно, почему он так выглядит… – хозяин лавки провел войну в относительной безопасности. Перепоручив дело отцу, Рикардо пошел добровольцем во флот. В море он не попал. Пуэрториканца отправили в огромную хозяйственную часть штаба военно-морского флота в Норфолке. Дослужившись до старшего сержанта, Рикардо командовал штатом уборщиков, негров:

– В армии еще с первой войны появились наши офицеры, – гордо подумал он, – а теперь есть даже генералы и адмиралы. Негров в офицерские училища пускают, но до генералов им далеко, как нам, католикам, далеко до президента, католика… – после демобилизации родители стали подыскивать Рикардо невесту, из знакомых, пуэрториканских семей.

Втайне ему нравилась высокая, с большой грудью, дочь соседки по домику. Мисс Ривка красиво укладывала черные, густые волосы, и щедро мазала длинные ресницы тушью:

– Куда только смотрят евреи, – недовольно думал хозяин лавки, – она отменно готовит, образованная, получила диплом бакалавра… – мисс Ривка закончила школу бизнеса, в колледже Баруха, при университете Нью-Йорка. Дочь соседки занималась на частных курсах, собираясь сдать бухгалтерские экзамены:

– Подумаешь, всего приданого три комнатки и теща… – пуэрториканец улыбнулся, – разве в приданом дело? Девушке к тридцати годам, она хочет замуж… – темные глаза мисс Ривки затуманивались, когда она говорила о новом сотруднике. Колокольчик на двери звякнул. Мистер Фельдблюм, вежливо поздоровался, на скованном английском языке:

– Интересно, есть ли у него номер на руке… – подумал хозяин лавки, – хотя евреи и летом в пиджаках разгуливают. Но у него дочка. Он, наверное, поведет девочку на пляж… – летом Бруклин располагался, с тентами и лимонадом, на белом, океанском песке. Стучали мячи мальчишек, девочки копошились над замысловатыми замками. Дети брызгались водой, визжали, над пляжем витал сладкий запах мороженого, из грузовичков продавцов звенели модные песенки.

Мистер Фельдблюм бродил вдоль полок, рассматривая коробочки со спичками.

Рикардо взглянул на старое пальто, на мягкую шляпу, на каштановую, с проседью, бороду покупателя:

– Какой пляж? Он хасид. Мисс Ривка говорила, что он каждую субботу ходит к ребе в синагогу, а вечерами занимается в ешиве… – дочь соседки прыснула:

– В понедельник он приносит пирог, со стола ребе… – девушка выразительно закатила глаза, – в конце концов, это просто негигиенично. Хотя у нас работают и другие хасиды… – она бросила в накрашенный рот пластинку мятной жвачки:

– Он вдовец, – с интересом добавила мисс Ривка, – ему к сорока, и дочка при нем. Девочка тоже посещает хасидские классы… – ребенка мистера Фельдблюма Рикардо видел издалека, на улице. Судя по всему, вдовец убирался сам:

– Он, наверное, не сидел в лагерях, а где-то прятался, – решил Рикардо, – малышка не выжила бы в лагере. Жена у него умерла, он решил начать все сначала… – перед ним положили две коробочки спичек и несколько пачек дешевых папирос.