Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

Глаза у мистера Фельдблюма были добрые, усталые, в сеточке морщин:

– Он в конторе носит сатиновые нарукавники, и вообще он очкарик… – покупатель пользовался простым пенсне, – совершенно кроткое существо. Предложить ему, что ли, с табличкой помочь… – Рикардо задумался, – нет, еще обидится. Он мужчина, хоть и слабенький. Но нельзя его обвинять, он едва выжил на войне. Должно быть, он оружия никогда в руках не держал, только счетами умеет щелкать… – зазвенела касса. Мистер Фельдблюм, тихо, попросил:

– И New York Post, пожалуйста… – Рикардо снял с деревянной палки газету, с кричащим заголовком:

– Джеки Робинсон подписал контракт с Бруклин Доджерс… – Рикардо имел сезонный билет на бейсбольные матчи. Он надеялся, что с приходом негритянского игрока, Доджерс выправятся:

– Он первый негр в Главной Лиге Бейсбола, – вспомнил Рикардо, – белые над ним, наверняка, начнут издеваться. Ничего, он крепкий парень, и хватит этой… – пуэрториканец нахмурился:

– Мисс Ривка так говорит. Дискриминации, да… – он решил, что еврей взял газету ради практики в языке:

– В бейсбол он точно никогда не играл, в Европе о нем и не слышали. И с New York Times ему не справиться. Мисс Ривка читает Times… – уважительно подумал Рикардо.

Фельдблюм возился с газовым баллоном, прилаживая его к старушечьей сумке на колесиках. С такими бруклинские домохозяйки обходили лавки в поисках уцененных товаров. Рикардо заметил заснеженную курицу, в веревочной сетке, промокший бумажный пакет, с овощами:

– Он сам готовит. Девочка у него еще маленькая… – из кармана пальто еврея высовывалась золотистая ленточка:

– Подарок ребенку несет, у них скоро праздник… – Рикардо сбросил в кассу доллары, – и что мисс Ривка в нем нашла? Он эмигрант, без гроша за душой, а она американка в втором поколении, и красавица. Она похожа на покойную мисс Фогель… – Рикардо бережно хранил обрамленную афишу, военных времен, с автографом певицы. Мисс Фогель приезжала с концертами на базу в Норфолк:

– Мы ее пронесли на руках от сцены до машины… – Фельдблюм, наконец, пристроил, свой баллон, – она замечательно пела, даже слезы на глаза наворачивались… – вздохнув, пуэрториканец, поинтересовался:

– Билетик лотерейный не возьмете? Скоро розыгрыш… – еврей покачал головой:

– Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека. Спасибо, всего хорошего… – дверь хлопнула. Фельдблюм, сгорбившись, потащил сумку по Бедфорд-авеню. Темная фигура скрылась в сырой метели.

– Не на человека, а на лотерейное бюро штата Нью-Йорк. Хасид, одно слово… – сочно подытожил Рикардо. Воткнув в розетку вилку старой электрической плитки, он решил сварить кофе и покурить. День, судя по всему, предстоял тихий.

На шкале отделанного черным деревом и янтарем, радиоприемника, переливался зеленый огонек:

– После программы новостей… – низким голосом пообещал диктор, – слушайте музыкальную передачу недели. Запись из Метрополитен-опера, представление от первого февраля. Опера «Ромео и Джульетта», Шарля Гуно, поют мисс Биди Саяо и мистер Юсси Бьерлинг… – длинные, холеные пальцы покрутили рычажок:

– Новости мы знаем, милая… – Мэтью потянулся за сигаретами, в золотом портсигаре, – свари нам кофе, откроем одну из этих заманчивых коробок… – он кивнул на выложенный муранским стеклом столик, – устроишься у меня на коленях, и мы послушаем великую музыку… – Мэтью с детства любил классику. Его мать отлично играла на фортепьяно, дядя Хаим водил детей на утренники, в Метрополитен-опера и зал Карнеги:

– Аарон, правда, после бар-мицвы не ходил в оперу, только на инструментальные концерты… – откинувшись в кресле, генерал щелкнул ронсоном, – он у нас был соблюдающий человек. То есть и остается соблюдающим… – Мэтью привез Деборе связку новых конвертов, от якобы живого капеллана.

Аарон продолжал вести службы в московской синагоге, преподавать в ешиве и университете. Согласно тексту писем, кузен начал докторскую диссертацию, по еврейской истории:

– Осталось немного подождать, моя милая… – Мэтью блаженно вытянул ноги, – я увижусь с тобой и маленьким Аароном, чтобы больше никогда не расставаться… – сизоватый дымок виргинской папиросы реял над светловолосой головой генерала. С кухни доносился приглушенный вой электрической мельницы:

– Дебора живет в роскоши… – он закрыл глаза, – она одна с Аароном, в десяти комнатах. Но в России она тоже получит все, что захочет. Я генерал, куратор атомного проекта, у меня появится дача, машина, яхта… – по совету товарища Нахума, перед исчезновением, Мэтью намеревался опустошить свои банковские счета:

– Меня с Деборой заберет особая подводная лодка. Можно не заниматься переводом наличности в нейтральную страну, а взять деньги с собой… – спокойно размышлял генерал. Он намеревался тихо, не привлекая внимания, продать вашингтонскую квартиру.

Мэтью обвел глазами огромную гостиную Горовицей. Три высоких окна, выходящих на Парк, залепило мокрым снегом. По дороге с аэродрома Ла Гуардия Мэтью остановил такси у роскошного гастрономического магазина D’Agostino, на Лексингтон-авеню. Гнать машину, по запруженным из-за снегопада улицам, в Нижний Ист-Сайд, или, того хуже, в Бруклин, было опасно. Учитывая причину его появления в Нью-Йорке, Мэтью не хотел, без нужды, болтаться на окраинах.

Позвонив по междугородней связи, из Калифорнии, он заказал в магазине корзину, с кошерными конфетами и шоколадом, с виноградным соком, для малыша и французским бордо, для Деборы. На оранжевых боках апельсинов, на крупных грейпфрутах из Флориды, таяли снежинки. В магазине позаботились и о тропической папайе и манго, и о сочном, спелом ананасе.

Пока корзину паковали, Мэтью заскочил в цветочную лавку, по соседству. Вместе с подарком на Пурим, положенным согласно заповедям, Дебора получила букет темно-красных, бархатистых роз:

– Жаль, что Аарон ночует в Бруклине… – Мэтью, лениво, покуривал, – но ничего, он скоро увидит свой подарок. Впрочем, не жаль. Наконец-то, можно не торопиться… – он предполагал, что после ареста Меира, квартира поступит в казну:

– Без согласия Деборы, Эстер и коротышки апартаменты никак не продать… – Мэтью слегка улыбнулся, – кузена я найду, но на его подпись на договоре рассчитывать не стоит. Ему, как и Эстер недолго жить осталось. Дебора от меня получит другую квартиру. То есть не от меня, а от СССР… – Мэтью, все равно, сожалел, что выручка за десять комнат Горовицей уплывет из его рук. Он хотел внести вклад, от своего имени, для восстановления промышленности новой родины:

– Или можно учредить стипендию, в военном училище. Мой мальчик, непременно, станет офицером… – сына Мэтью пока не нашли, как ни искали. Не нашли и пропавшего с главной площади Нюрнберга полковника в отставке Горовица. Кузен словно растворился в воздухе. О бегстве Меира, как и о ранении наставника, Мэтью узнал из московских сведений. Американская секретная служба не интересовалась у него местопребыванием кузена, а Мэтью, разумеется, о таком никогда бы не спросил: