Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

Женщина находилась в совершенном спокойствии. Она выполняла порученную работу, подавала аккуратные протоколы допросов Каммлера и занималась аналитикой. О судьбе мужа, пропавшего без вести в России, она не спрашивала. Прилетая на Аляску, Даллес видел, как сын похож на отца:

– Настоящий мистер Федор, только пока маленький… – крепкий, серьезный парнишка, почти ничего не говорил, но любил копошиться с кубиками, строя башни и стены. По донесениям охранников, миссис Анна читала сыну вслух две единственные, позволенные ей книги:

– Родовые тома мистера Федора, Пушкин и Достоевский… – книги проверили чуть ли не с микроскопом, – и она говорит с мальчиком на двух языках… – по соображениям осторожности, Даллес не посадил в охрану тюрьмы русскоязычных работников. Записи болтовни женщины, каждый день, переводили в Вашингтоне:

– Она поет сыну колыбельные, о коте… – Даллес набил трубку медовым табаком, – впрочем, это тоже может быть шифр. Хотя какой шифр? МГБ понятия не имеет о расположении нашего ущелья. В любом случае, когда она закончит кормить, ребенка увезут… – пока что мальчик предпочитал именно материнское молоко.

Даллес вспомнил, что в начале сороковых годов, Донован авторизовал использование фармакологических средств, на допросах гангстеров:

– Потом случился Перл-Харбор, и нам стало не до этого. Мэтью занимается связью с химиками… – судя по лицу Донована, он дошел до сведений, от наружного наблюдения. Дикий Билл, неожиданно, поднял голову:

– Имущество мистера Федора тоже арестовали… – Даллес удивился:

– Разумеется, осенью сорок пятого года, когда началась вся… – он поискал слово, – катавасия. Его счета заморожены, недвижимость конфискована… – Дикий Билл буркнул:

– Привези ей клинок. Картины пусть лежат на складе ФБР, на Аляске климат не подходящий, а сабля пусть у парнишки останется. Мальчик отца потерял. Мать он скоро тоже больше не увидит… – он помолчал:

– Мистер Федор мне говорил в Париже об их семейной реликвии. У них так положено, вещь от отца к сыну передается… – почти угрюмо повторил Донован:

– Ты знаешь, что она настаивала именно на Мэтью, как на Пауке… – Даллес видел таблицу, руки миссис Анны:

– Знаю, – подтвердил он, – но мы тогда посчитали, что она водит нас за нос, защищая Меира… – Донован смотрел на хлопья мокрого снега, в окне:

– После пропажи Вороны миссис Анне ничего не стоило исчезнуть из Пьюджет-Саунд, – тихо сказал он, – а ее мужу, если он работал на русских, незачем было спасать мистера Кроу и раскрывать себя. В общем, Аллен, генерал Горовиц лжет в деталях, а дьявол, как известно, таится именно в них… – агенты, наблюдающие за квартирой Утки, сообщили, что вчера у Парка появился генерал Горовиц. Мэтью приехал в штатском костюме, на такси. При генерале имелся небольшой саквояж и огромная, подарочная корзина. С тех пор он не покидал апартаменты вдовы капеллана.

Из Пасадены отрапортовали, что генерал, поменявшись дежурством, отправился отдыхать, к океану:

– Он может ухаживать за Уткой, – задумчиво сказал Донован, – ее развод вступил в силу. У ее сына день рождения, он мог привезти подарки, или, например, приехать делать ей предложение… – Донован вытер губы бумажной салфеткой, – но зачем тогда ему было лгать в Пасадене, Аллен? И что за письмо он отправлял, в Нюрнберге… – по словам Даллеса, в Нюрнберге, в то время, не служило ни одного человека из тех, кого мог бы знать генерал:

– Он мог выйти через служебную лестницу, – заметил Даллес, – подъезд для поставщиков за углом, из нашей машины его не видно… – Донован вскинул бровь:

– Напротив дома, с прошлого века, стоит книжная лавка. Отправь туда какого-нибудь… – он покрутил рукой, – студента, Колумбийского университета. Пусть роется в старых изданиях, как я, в свое время… – Даллес подумал: «И как Ягненок».

– Только найди местного уроженца… – Дикий Билл бросил на стол купюры. Даллес удивился: «Почему?».

– Чтобы он умел пользоваться подземкой и не потерял в ней… – Донован полистал папку, – Яблочного Пирога, буде генерал решит выбраться под снегопад… – Даллес потянулся за пальто:

– Горовиц может поехать на такси, куда бы он не направлялся… – Донован остановился на пороге кабинки:

– Тем более, пусть твой студент умеет пользоваться такси… – он взглянул на часы:

– Яблочный пирог в заведении не подают, да и вряд ли кусок полезет нам в горло. Пойдем, кофе у меня в конторе варят ничуть ни хуже, чем у мистера Сассо… – Даллес взял шляпу:

– Кстати говоря, президент уполномочил меня сообщить, что тебя всегда ждут в нашей новой, будущей организации… – Дикий Билл зевнул:

– Центральное Разведывательное Управление. Спасибо, я лучше останусь в роли добровольного консультанта, как наша общая знакомая. Конечно, есть опасность, что вы меня тоже на Аляску загоните, составить ей компанию… – Даллес подхватил потрепанный, довоенный портфельчик:

– ВВС неподалеку от нас строит новую базу. То есть инженеры переоборудуют старую полосу, из тех, что мы использовали в программе ленд-лиза. Не совсем неподалеку, в двух сотнях миль на юго-запад, но в тех краях, это, практически, по соседству… – Донован кивнул:

– Полоса Мозес Пойнт. Зачем она нужна ВВС, в такой глуши… – Даллес, нехотя, ответил:

– Президент хочет разместить там ракеты фон Брауна. На всякий случай, рядом русские. Вдруг придется пустить в действие оружие… – Донован распахнул хлипкую дверь забегаловки:

– Чтобы стрелять куда? На Колыму, где Сталин держит зэка? Они только обрадуются атаке американцев, и я их понимаю. Нет, Аллен, нам нужны ракеты в Европе, а не на Аляске… – нырнув в толпу, они скрылись из виду.

В большой гостиной дома ребе, на первом этаже, женской галереи не устраивали.

Женщины и девочки слушали чтение Свитка Эстер, за бархатной портьерой, перегораживающей комнату. После службы занавеску отдергивали, в прихожей ставили урну, с горячей водой. На подносах появлялись румяные, свежие уши Амана, с начинкой из джема и лимонов.

Дети, разыгрывающие Пуримшпиль, переодевались в отдельной комнате. Декорации оставили на месте, не трогая вырезанные из фанеры силуэты городских стен и башен, под которыми дети репетировали, днем.

Дебора приехала в Краун Хайтс после обеда, проведя университетские занятия, получив от преподавателей, евреев, поздравления с праздником и пакетики со сладостями. Утром, на кухне, она тоже разложила по бумажным фунтикам конфеты и шоколад, орехи и калифорнийский чернослив.

В квартире царила тишина, Дебора не стала включать радио. На газовой плите грелась сковорода. Она вытащила из рефрижератора кошерные сосиски, упаковку яиц, достала хлеб из еврейской пекарни. Плотно закрыв дверь, она смолола кофе.