Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том четвертый

Приоткрыв форточку, в серое утро, стоя с чашкой, Дебора затягивалась сигаретой:

– Ночью он сказал, что хочет отдохнуть, что собирается долго спать… – она носила шелковый, легкий халат, – но, все равно, потребовал завтрак в постель… – в ушах звучал вкрадчивый шепот:

– Я поем и опять посплю… – он улыбался, в темноте спальни вспыхивал огонек сигареты, – а вечером я буду тебя ждать, возвращайся быстрее… – Дебора передернулась от промозглого ветерка, с улицы.

Запахивая халат, она покосилась на синяки, на смуглой груди, на тонкой работы звезду Давида, на золотой цепочке:

– Аарон подарил мне подвеску, в Сан-Франциско, когда мы отправлялись на Гавайи. Я ношу его семейное кольцо… – темная жемчужина переливалась на руке, – надо во всем признаться Меиру. Он должен знать, что Аарон, может быть, жив… – Дебора замерла:

– Но жив ли он, на самом деле… – она поняла, что и сама не так уверена в существовании мужа. Аарон никогда не посылал ей своих фотографий, объясняя отсутствие снимков правилами безопасности. В конвертах от мужа Дебора видела много фото городов СССР. Она изучала снимки будущей квартиры, в Москве, на улице Маросейка, рассматривала прохожих на улицах, плакаты со знакомым профилем Сталина, молящихся, в синагогах. Аарон ссылался на раввинов, работающих в Москве и Ленинграде, говорил о коллегах, в университете, занимающихся ориенталистикой.

Дебора, невзначай, справилась у ребе, делая вид, что заинтересована его довоенной жизнью, в России. В библиотеке Колумбийского университета она долго листала старые, десятилетней давности, подшивки советских академических журналов. Дебора не заказывала такие вещи на абонемент. Она никогда не занималась восточными языками, и не знала русского:

– Нельзя вызывать подозрения… – прислонившись к стеллажу, она вдыхала запах пыли, – но камер здесь нет, никто меня не увидит… – все фамилии оказались настоящими:

– И раввины, и преподаватели, действительно, существуют… – она, рассеянно, слушала знакомые строчки Свитка Эстер, – детали совпадают, но лингвистический анализ ясно показал, что Аарон, не единственный автор писем. Паттерны его, но есть и следы другого авторства, вернее, авторств… – блокнот с выкладками, Дебора держала в кабинете, на работе:

– Мэтью остается в квартире один. Ему ничего не стоит поинтересоваться содержимым сейфа. Дядя Хаим его никогда не закрывал. Мэтью знает, где находится сейф, в библиотеке… – появившись в Нью-Йорке, деверь предупредил ее, что за квартирой могут следить:

– Все из-за меня, Дебора… – Аарон и Ева прилипли к заграждению, рядом с клеткой для горилл, в зоопарке Бронкса… – ФБР считает, что я работаю на русских… – с бородой, деверь, неожиданно, напомнил Деборе старшего брата:

– Я никогда не видела Меира с бородой, – поняла она, – ему идет… – Дебора ахнула:

– Меир, они ошибаются. Ты всегда честно воевал, ты кавалер Медали Почета… – он вздохнул:

– Как известно, кто угодно может стать предателем, Дебора… – сидя на жестком, старомодном стуле, Дебора подергала высокий воротник кашемирового свитера. Длинная юбка падала к щиколоткам:

Она обвела взглядом ряды девочек и женщин:

– Если бы они знали, что я делаю, если бы знал маленький Аарон… Но все ради него, я не могу с ним разлучиться… – Мэтью постоянно напоминал, что ждет Дебору, в случае, если секретная служба узнает о письмах:

– Учитывая, что Меира тоже подозревают… – она сомкнула веки, – его могут отправить на электрический стул. Меня посадят в тюрьму, а Ева и Аарон останутся сиротами. Я не могу такого позволить… – девочка привалилась к ее боку.

Деверь объяснил, что не знал о существовании дочери:

– Я очень любил покойную Тессу… – сняв пенсне, он протер простые стекла, – но нас развела война. Меня вызвали в Индию, по делам, и так мы встретились… – Меир не хотел никому, даже Деборе, упоминать о Марте:

– Пока не надо, – сказал он себе, – Монах, разумеется, знает о ее существовании, но на Монаха можно положиться, всегда и во всем. И Эстер знает, но она тоже ничего, никому не скажет… – дочка и племянник хохотали, бегая у заграждения. Маленький детеныш гориллы повторял их движения. Меир вдохнул знакомый, острый аромат зоопарка:

– Папа нас водил сюда, детьми… – он избегал взгляда невестки:

– Тесса погибла, во время покушения на Ганди. Вот и получилось, что… – дочка уселась у стекла, детеныш обезьяны устроился по другую сторону ограждения. Аарон, восхищенно, смотрел на девочку:

– Они играют в ладошки, – понял Меир, – в Кейптауне, в зоопарке, она тоже так делала. К ней все животные тянутся. Животные, цветы… – темные косички Евы украшала самодельная, бумажная корона. Уши девочки смешно оттопыривались, карманы скромного платья она набила конфетами, на коленях лежали остро пахнущие шкурки мандарина. Пальчики сомкнулись вокруг шоколадки. Ева облизнулась:

– Все очень вкусно, тетя Дебора. Папа обещал вечером принести подарки… – Дебора не заметила на службе мистера Фельдблюма. Она предполагала, куда направился Меир:

– Он в чем-то подозревает Мэтью. Не зря он меня попросил сообщать, если Мэтью появится в Нью-Йорке. Я и сообщила. Но зачем Мэтью ехать в Бруклин, в публичную библиотеку… – Дебора не рискнула открыть конверт, в кармане пальто генерала:

– Внутри лежали бумаги, – вспомнила она, – конверт пухлый… – сердце тоскливо заныло:

– Надо признаться Меиру, но как… – Дебора понимала, что ей придется рассказать и об остальном. Она, незаметно, помотала головой:

– Нет, не могу. Это стыд, такой стыд. Объясню, что Мэтью только передает мне конверты, от Аарона. Но Аарон ли пишет эти письма… – вздрогнув, она почувствовала влагу на щеках.

Из-за портьеры донесся шум, мужчины и мальчики топали ногами по полу:

– Чтец дошел до имени Амана, – поняла Дебора, – маленький Аарон рядом с ребе сидит. Но если я ошибаюсь, если Аарон жив? Если он в Москве? – Дебора сглотнула:

– Меир никогда так не поступит. Он не отведет от себя подозрения ценой доноса на собственного брата. И даже в этом случае, Меира, все равно арестуют. Нас всех арестуют… – Ева, увлеченно, вертела трещоткой.

Маленькая, испачканная шоколадом ладошка девочки легла в руку Деборы. Она ощутила пожатие детских пальчиков:

– Нас учили в классах… – шепнула Ева, – Аманы всегда понесут наказание. Так с нацистами произошло… – встретив Еву, Дебора удивилась ее бойкому английскому языку:

– Мамочка всегда говорила со мной по-английски, – погрустнела девочка, – а еще я знаю хинди и гуджарати… – о таком, в классах, Ева не распространялась.

Преподавали им на идиш, девочка быстро схватывала язык:

– Иврит мне тоже хорошо дается, – гордо подумала она, – и месяца не прошло, а я читать могу. Не бойко еще, до Аарона мне далеко… – держа руку тети Деборы, она ощутила странный, далекий холод. Серые, спокойные глаза взглянули на Еву, она услышала знакомый голос: