Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том шестой

Иллюстратор Анастасия Данилова

© Нелли Шульман, 2018

© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-6811-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Запотевшее окно ванной загораживала кованая, чугунная решетка, в стиле модерн. Ветер бросал в стекло крупные капли дождя. Внизу, рядом со входом в кинотеатр El Ateneo Grand Splendid, у белых колонн фасада, мокла рождественская елка.

Яркие афиши потемнели от воды:

– «Триумфальная арка», с Ингрид Бергман, «Анна Каренина», с Вивьен Ли… – мисс Ли, в отороченном мехом зеленом платье, мечтательно смотрела вдаль.

Марта протерла полотенцем кусочек тусклого зеркала, в мозаичной, венецианской раме:

– Папа сказал, что не пойдет на «Каренину», – она, невольно, улыбнулась, – он не хочет видеть, как Вронский пляшет вприсядку под балалайку… – Федор Петрович придерживался невысокого мнения о знании Голливудом русской классики:

– Фильм британский, – заметила Марта, за завтраком, – но ты прав, это дела не меняет… – квартиру на авениде Санта-Фе, в окружении дорогих магазинов и ресторанов, Питер снял через респектабельное агентство по недвижимости. Муж имел на руках безукоризненные документы швейцарского дельца, проживающего в Цюрихе. Аргентинцы не вслушивались в его акцент, в немецком языке. Питер, смешливо, поправил пенсне в золотой оправе:

– Они видят мои очки, мой хронометр и мою чековую книжку, дорогая… – он коснулся губами виска Марты, – им нет нужды задавать мне, как ты выражаешься, неудобные вопросы… – опасаясь нарваться на бывшего работодателя, сеньора Джулио, или того хуже, кого-то из скрывающихся нацистов, Марта на деловые встречи не ездила:

– С моим испанским тебе было бы легче, – сказала она Питеру, – но в стране так не принято. Пусть все думают, что твоя жена бегает по магазинам… – в магазины Марта ходила с отцом:

– В этот кинотеатр меня водили мама и Янсон, – вспомнила она, – до войны посольство рейха часто крутило в нем немецкие фильмы… – до войны Марта и жила неподалеку, в четверти часа ходьбы от нынешнего пристанища, пятикомнатных апартаментов, на последнем этаже белокаменного здания, поднимающегося в серое, зимнее небо. При квартире даже имелась терраса, с очагом из патагонского гранита. Осматривая комнаты, Марта приоткрыла французскую дверь, наружу. Злой, океанский ветер, ударил по ногам. Она поежилась:

– Опять холодная зима, как прошлым годом. Это для асадо, милый… – указала она Питеру на очаг, – летом здесь хорошо устраивать вечеринки, под звездами… – небо над городом который день не покидали тяжелые, набухшие грозой тучи.

В ванной было тепло. Кроме каминов, дом снабдили котлом, в подвале. Квартира стояла прибранной, но Марта вздохнула:

– Видно, что ее сдают помесячно, богатым туристам вроде Питера… – хрустальные люстры давно не мыли, французская, довоенная мебель, расшаталась.

Из зеркала на Марту смотрела усталая, завитая перманентом блондинка, лет тридцати:

– Папа пока не знает, что делать с парижскими квартирами, – она оскалила мелкие, белые зубы, – на рю Мобийон сделали ремонт, на набережной Августинок тоже, но папе никак не выбраться из Британии, то есть легальным образом не выбраться… – с отцом и полковником Вороновым они встретились в мадридском аэропорту, прилетев туда рейсом из Цюриха.

Федор Петрович, хмуро, сказал:

– Нас с твоей матерью и Петькой держат, можно сказать, на необитаемом острове. Впрочем, мы со Степаном получили разрешение у охраны, на рыбалку… – оставалось надеяться, что охранники не поинтересуются причинами затянувшейся поездки:

– Твоя мать с Мирьям им что-нибудь наплетут, – успокоил Марту отец, – а мистер С в наши края не заглядывает. От нас ближе до Исландии, чем до Британии… – Мирьям улетала с острова в конце лета. В августе должны были пройти похороны майора Мозеса, на негритянском участке Арлингтонского кладбища.

По словам отца, дети были здоровы и веселы:

– Они купаются в ледяной воде, спят у костра, и бегают наперегонки с собакой… – Марта прикрыла глаза:

– Максим обрадуется старшему брату. Петенька, хоть ему и дядя, но почти ровесник. Но надо еще найти Теодора-Генриха, то есть Максимилиана и Петра Воронова… – Марта боялась, что Максимилиан покинул Патагонию:

– Он очень осторожен, он может потащить нацистов в еще большую глушь. Например, в Антарктиду, следуя сведениям из папки леди Констанцы… – разглядывая себя в зеркало, Марта коснулась играющего изумрудами, крохотного крестика, на шее.

Уезжая из Британии, по новым, выданным ему секретной службой документам, с чужой фамилией, отец не взял ни родового клинка, ни иконы:

– Все у матери твоей осталось, на острове… – коротко сказал Федор Петрович, – в Америке остров, здесь остров. Так и будем жизнь на островах доживать… – он, невесело улыбнулся:

– Я с фамилией, Петр тоже, а у матери твоей так паспорта и нет:

– Степан теперь вообще мистер Смит… – Марта запахнула бархатный халат, – но ему, хотя бы, разрешили обосноваться рядом с городом. То есть в тех краях всего один город, в триста человек… – кузен, как и раньше, служил пилотом в гражданской авиации.

Она вспомнила блестящие, бронзовые лопасти авиационного пропеллера, врезанного в темный гранит. Памятник Стивену и Лизе поставили рядом с камнем, где высекли имена погибших на морях:

– Сэр Стивен Кроу, Ворон, 1912—1948, леди Элизабет Кроу, 1921 – 1948… – Марта принесла Лизе белые розы. Она сидела на мягкой траве, рядом с пропеллером:

– Все хорошо, милая. Густи оправилась и всеми верховодит, на острове. Мирьям пока кормит Стивена… – кузен, по словам отца, рос и толстел. В конце лета на остров привозили запасы детской смеси:

– Мы вырастим парня, – пообещал Федор Петрович, – расскажем ему об отце, о матери… – официально считалось, что Ворон с Лизой и майор Мозес погибли в авиакатастрофе:

– Но у Джона есть показания Журавлева… – Марта вытерла лицо, – хочет, он, или не хочет, но дети имеют право знать правду. Густи уже знает… – в Берлине Марта, как она выражалась, распрощалась с Хонеккером по-английски:

Сидя на краю мраморной ванной, она натянула чулки:

– Перешла зональную границу, и все. Я веселая дамочка, у меня ветер в голове… – Марта даже не уволилась из оперы:

– Все решат, что мой покровитель увез меня на запад, – усмехнулась она, – и, действительно, увез… – в сумочке Марты лежал неприметный блокнот с хозяйственными записями, таивший в себе подробное досье на Хонеккера и людей на востоке, могущих быть полезными секретной службе. Она жалела, что не дождалась Клары, в Лондоне: