Феликс Дан - Падение империи

— План королевы увенчался успехом. Все три герцога были поражены в один и тот же день посреди своих войск… Волнение, произведенное этим известием, неописуемо… Готы заволновались как муравьи, жилища которых разрушены палкой прохожего.

— Дочь Теодорика должна была торжествовать, видя себя отомщенной.

— Ее торжество было омрачено ошибочным слухом, привезенным в Равенну и лагеря опаснейшего из трех герцогов, Тулуна, которой будто бы оказался лишь раненым и даже не смертельно. Этот слух настолько перепугал королеву, что она немедленно покинула свой дворец и благополучно добралась до «Святой Софии», где все было заранее готово к ее приему. Мы благополучно снялись с якоря и вышли в открытое море. Но не успели мы дойти до высоты гавани Арминиума, как нам наперерез вышла целая эскадра: четыре больших галеры и с полдюжины мелких судов под командой Витихиса. Уйти от быстроходных и легких готских галер было невозможно, поэтому я предпочел исполнить волю командира эскадры, желавшего видеть Амаласунту… Граф Витихис поднялся на борт «Святой Софии» и был встречен королевой, которая узнала от него прежде всего о том, что герцог Тулун скончался от полученных ран.

— Это известие должно было успокоить ее, — произнес Юстиниан таким тоном, что его посланник не знал, к нему ли относится этот полувопрос, полуутверждение. Подождав минуту, он продолжал свой доклад…

— Граф Витихис просил королеву вернуться в Равенну, гарантируя ей словом чести полную безопасность впредь до решения народного суда, объявленного на нынешнюю осень, для расследования тройного убийства и вынесения приговора виновным. Королева поняла из разговора, как и из поведения графа Витихиса, — одного из влиятельнейших готских военачальников, — что патриоты, одним из главных вождей которых он состоит, отнюдь не уверены в том, что ее рука вооружила убийц трех герцогов, и что поэтому она ничем не рискует ввиду полной невозможности доказать ее участие в этих казнях, так как изорские наемники, нанесшие удары Балтам, были растерзаны на месте преступления. С другой стороны, не трудно было понять, что сила на стороне варваров, и что наша «Святая София» не в состоянии бороться с целой эскадрой в случае, если готы пожелают насильно вернуть королеву. С редким для женщины мужеством Амаласунта предпочла не подвергать опасности подданных божественного императора, осчастливившего ее столькими знаками дружбы, и согласилась последовать за Витихисом обратно в Равенну. Но прежде, чем покинуть «Святую Софию», она передала мне собственноручно письмо для тебя, государь, так же как и шкатулку с дарами…

— Об этом позже, — перебил Юстиниан. — Расскажи мне, что делается в Италии? Как приняли римляне известие о происшествиях в Равенне?

— Как нельзя лучше для моего божественного императора. Слухи о смерти Балтов и о бегстве королевы вызвали в италийцах вообще, а в римлянах в особенности, небывалый подъем патриотизма. Ненависть к готам проснулась со страшной силой. Кое-где произошли уже кровавые столкновения между германцами и италийцами. В самом Риме партия патриотов завладела сенатом и готова была провозгласить воссоединение Западно-Римской империи с великим византийским царством, истребить германский гарнизон и всех готов, живущих в Риме, а затем до прибытия твоих войск избрать диктатора для охраны вечного города…

— Слишком рано, — прошептал Юстиниан, проводя рукой по невысокому лбу, начинающему обнажаться у висков. — Что ты на меня уставился? — с досадой обратился он к своему посланнику. — Неужели ты не понимаешь, что подобный шаг был бы величайшей ошибкой, раз королева осталась в руках этого Витихиса.

— Дивлюсь мудрости моего государя! — подобострастно произнес Александр. — Признаюсь, я и не подозревал, какую услугу оказал тебе префект Рима, и даже считал гениального главу заговорщиков, Цетегуса Сезариуса — изменником… Теперь же я вижу…

— Ничего ты не видишь, — уже с явной досадой перебил Юстиниан. — Передавай факты без рассуждений, которые тебе не по разуму.

— Как прикажешь, божественный!

— Что же сделал этот Цетегус, которого ты считал изменником сначала, а потом верным слугой нашим? Какую услугу оказал он нам?

— Он один помешал истреблению готов и провозглашению тебя… главой вновь объединенной священной Римской империи, как настаивала дворянская молодежь. В сенате дело дошло до бурных сцен. Цетегус выступил один против всего сената. Его чуть не убили пылкие заговорщики! Но он остался непоколебим под мечами и кинжалами и добился своего!

— Храбрый человек, — заметил Велизарий одобрительно.

— Опасный человек, — промолвил Нарзес как бы про себя.

Юстиниан молча кивнул ему головой.

Приняв это движение за приказание продолжать доклад, Александр снова заговорил:

— Цетегус оказался прав. На другое утро тот же сенат принес ему торжественную благодарность, когда в Риме узнали о возвращении королевы в Равенну и о намерениях свирепого Тейи, поклявшегося спасением своей души, что он сравняет с землей весь город Рим и засеет площадь его пшеницей, в случае, если бы хоть одна капля готской крови пролилась в его стенах… Все это я узнал по дороге, на обратном пути, который я замедлил елико возможно, дабы привезти тебе, государь, более подробные сведения. Но этим не ограничились успехи моего посольства, божественный император. Приобретая поклонников между римлянами, я, совершенно неожиданно, нашел их между готами И даже между ближайшими родственниками царствующей династии.

— Что такое? О ком ты говоришь?

— В Тусие довольно уединенно живет богатый готский вельможа, граф Теодохад, двоюродный брат королевы Амаласунты.

— Знаю. Это последний мужчина в роду Амалунгов…

— Ничто не может укрыться от моего императора, — подобострастно вставил Александр.

— К делу, к делу… Оставь льстецам их специальность. От тебя я жду известий, а не лести. Как ты познакомился с этим Теодохадом?

— Случайно, государь. По правде же сказать, не я их нашел, а они меня. Побудительной причиной, сколь я мог понять, служит тут отчасти ненависть, отчасти же корыстолюбие. Супруга Теодохада, из рода Балтов, родная сестра умерщвленных герцогов, умна как бес, и злая, как сама сатана. Теодохад и Готелинда, супруга его, ненавидят Амаласунту всеми силами своей души. Причины этой ненависти мне не совсем ясны. Насколько я мог понять, между обеими принцессами вражда существует чуть не с детских лет… быть может, какое-нибудь соперничество… Теодохад же озлоблен на королеву за то, что она обуздала его жадность, защищая от его насилия римских собственников соседних с ним земель. Теодохад страшно богат. Ему принадлежит половина провинции — другая половина находится у рода Вельзунгов — но ему все мало. Он надеется получить большие выгоды от союза с тобой, божественный император, а золото для него важней всего. Что касается Готелинды, то ей нужно отомстить Ама-ласукте, и она надеется на твою помощь…