Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Когда лодки все же подошли, многие из них накрыло артиллерийским огнем немцев у самого берега, а иные – на обратном пути к Праге. Вопрос о переправе остатков отрядов повстанцев с Чернякова повис в воздухе. Те, у кого уже не было воли сражаться, сдались; кто не хотел сдаваться, попытались небольшими группами пробиться через немецкие боевые порядки в центр, и некоторым это удалось.

На Жолибоже 2-й батальон 6-го полка, вызвавший огонь на себя, не погиб полностью, и многих его бойцов удалось снять с побережья и переправить на восточный берег. После завершения эвакуации 6-го полка 2-й дивизии пехоты, ее командир Ян Роткевич появился в штабе армии:

– Нами согласован с повстанцами план эвакуации всей Жолибожской группировки на восточный берег Вислы. Это две – две с половиной тысячи человек, может, немного больше. По моей прикидке, наших переправочных средств должно для этого хватить, – заявил полковник Роткевич.

– Да, – ответил Речницкий, – может и хватить, если мы отремонтируем все поврежденные амфибии и понтоны, которым удалось добраться до нашего берега.

– Когда? – лаконично спросил Роткевич.

– Нужно не менее пяти дней.

– Значит, двадцать восьмого?

– Скорее, двадцать девятого, – уточнил начальник оперативного отдела.

Граф Тадеуш Коморовский, узнав, что Жолибожская группировка намеревается уйти на восточный берег в ночь с 29 на 30 сентября, вступил в переговоры с немецким командованием и затем 29 сентября в 19:40 передал категорический приказ: капитулировать перед немцами. Лишь двадцать восемь бойцов Армии Людовой под командованием Шанявского (псевдоним майора Яна Беньковского), презрев этот приказ, без особого труда пробились через позиции гитлеровцев к Висле и были переправлены в Прагу.

Почти три тысячи семьсот бойцов Войска Польского остались в Варшаве навсегда. Столь героизированный неудачный штурм Монте-Кассино бригадами польской армии Андерса обошелся куда как меньшей кровью. После яростных, но безуспешных лобовых атак, в обход Монте-Кассино прорвалась марокканская дивизия французского корпуса генерала Жюэна. И лишь тогда поляки, двигаясь за отходящими немецкими арьегардами, смогли занять господствующие высоты. Когда утром 18 мая разведывательный дозор 12-го полка подолских улан вошел в аббатство, там оставалось тридцать раненых немецких солдат. Поляки водрузили над руинами монастыря польский флаг как символ своей победы. Их потери составили девятьсот тринадцать человек убитыми. Интересно, почему «алые маки под Монте-Кассино» ценятся официальной Польшей выше, чем сражение за собственную столицу?

Осенью 1944 года Нина снова отправилась на уборку вместе со своими бывшими одноклассниками (ведь занятия она уже год как не посещала), но на этот раз убирать предстояло не хлопок, а яблоки. Все упиралось в вопрос – а как же оставить маму и бабушку одних? Проблема, однако, разрешилась сама собой: соседи, и раньше частенько помогавшие семье Коноваловых, вызвались на время отсутствия девочки взять все заботы на себя. Особенно выделялась своей добросердечностью татарка Рузигуль, работавшая уборщицей в горисполкоме, которую, впрочем, все звали просто Ритой. Она частенько заменяла Нину в кухонных заботах, и нередко можно было слышать, как она громко, через весь двор, кричит:

– Ни-и-на! Иди сюда, бери пер – тарой [15]кушать, а то астынет!

В общем, девочка имела все основания положиться на своих соседей и отправиться «на яблоки».

Работа шла от зари до зари, требуя притом немалой аккуратности: плоды надо было снимать только с деревьев, яблони не трясти, яблоки не ронять на землю, а, срывая, аккуратно укладывать в деревянные ящики. Хотя организована поездка была отнюдь не по желанию школьников, а в порядке общей мобилизации на уборочные работы, ехали охотно. Все знали: в кишлаке будет хорошая кормежка, да еще и оплата за уборку. На этот раз в качестве оплаты предлагались путевки в санаторий, где также можно было подкормиться. Однако девочка от путевки в санаторий отказалась, предпочтя взять «сухим пайком» – рисом и сухофруктами.

Несмотря на отсутствие возможности учиться, Нина связи со своей школой, с учителями и одноклассниками, не разрывала. Да и школа о ней не забывала. Когда подвернулась возможность поехать на уборку яблок, ее сразу оповестили – чем еще школа может помочь? А там хоть кормить будут получше. Подружки, зная, как нелегко ей приходится, нередко захаживали к Коноваловым домой, помогали по домашнему хозяйству. Учителя тоже за девочку переживали, но помочь могли, пожалуй, только морально. Учительница литературы пригласила Нину в драмкружок – и не ошиблась. Актерские способности Нины быстро нашли применение в школьной художественной самодеятельности. Ей, по общему согласию, доверили играть в поставленном учениками спектакле главную роль – Зои Космодемьянской.

Месяц шел за месяцем, а об отце все еще не было никаких известий. Да еще осенью 1944 года пропала без вести тетя Оля (вернувшаяся из немецкого плена только после окончания войны). Маме с бабушкой становилось все хуже. Да и девочка начинала сдавать – тяжелая работа, нервное напряжение и неполноценное питание, из которого она еще ухитрялась урвать что-то для своих родных, подтачивали ее силы. У Нины стали развиваться отеки, появилась бессонница, нарушился аппетит – первые признаки подступающей пеллагры. Еды, чтобы продержаться, ей, в общем, хватало. Но недостаток витаминов, мясных и молочных продуктов постепенно расшатывал молодой, быстро растущий организм.

Прошла зима, наступил цветущий апрель, а новостей об отце все не было и не было. Однажды, возвращаясь с работы, Нина заметила у Госпитального рынка изможденную пожилую цыганку с маленьким ребенком на руках и, повинуясь какому-то безотчетному порыву, отдала ей свою пайку хлеба (покуситься на долю мамы и бабушки для нее было совершенно немыслимо). Цыганка понуро произнесла:

– Нечем мне тебя отблагодарить. Дай руку, хоть погадаю…

Подержав руку девочки в своих руках, она начала:

– Трудно тебе гадать будет. Родилась ты под двойной звездой, и потому две дороги жизни заслоняют друг друга. От тебя самой будет зависеть, на какую дорогу встать… – цыганка внимательно посмотрела ей в глаза и после небольшой паузы добавила: – Сразу могу сказать: тот, про кого думаешь, что он погиб, жив и скоро вернется. А сама ты… Если переживешь этот год, будешь жить долго. Муж у тебя будет только один, и проживешь ты с ним до самого конца. Погибнете вместе, в последнем году этого века, от такого, что сейчас еще не выдумали.

Надо сказать, что не сбылось только самое последнее предсказание. А остальные… Имея опыт в разгадывании людских чувств и понимании характеров, несложно было предположить. Впрочем, цыганка могла верить, что она действительно угадывает судьбу.