Александр Струев - Царство. 1955–1957

Всем было известно, что в спецотсеке, где проходил Президиум Центрального Комитета, не был предусмотрен женский туалет, так как женщин, членов Президиума, раньше не было и, если у Фурцевой возникала надобность, она шла в противоположный конец здания.

— Идите, только быстрей! — позволил Булганин.

Екатерина Алексеевна выскользнула из-за стола и скрылась за дверьми.

— Я согласен с Никитой Сергеевичем, нельзя нарушать порядок, надо созывать Пленум, — начал речь Секретарь ЦК Аристов.

— Вы кандидат в члены Президиума и не имеете права голоса! — оборвал его Каганович.

— Думаю, товарищ Аристов в ЦК не задержится! — криво усмехнулся Молотов.

Первым делом Фурцева побежала в кабинет Микояна, который находился на третьем этаже, схватила ВЧ и соединилась с Жуковым.

— Георгий Константинович, у нас переворот. Хрущева снимают!

— Кто?

— Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов и Булганин.

— Булганин?!

— Да! Что делать, Георгий Константинович?

— Звони Серову, звони членам ЦК, я выезжаю к вам!

Жуков находился под Солнечногорском, на озере Сенеж, в расположении танковой бригады генерала Драгунского. Маршалу демонстрировали новый тяжелый танк Т-10 м. Фурцева понимала, что вместе с Хрущевым придет и ее конец. Она отзвонила Серову, разыскала находившегося в командировке Суслова, потом взяла в руки телефонный справочник и стала набирать тех из членов ЦК, кого знала, просила срочно ехать в Кремль, заступаться за Никиту Сергеевича.

Хрущев говорил второй час. Подробно остановился на сельском хозяйстве, начал перечислять преимущество работы Совнархозов, созданных вместо отраслевых министерств.

— Вы нам зубы не заговаривайте, — перебил докладчика Маленков.

— Закругляйся! — бросил Молотов.

— Я еще не сказал о положительных итогах во внешней политике.

— Надо дослушать, Никита Сергеевич много путного говорит, — вмешался Микоян. — Я не считаю, что Хрущева следует убирать из руководящего ядра партии. Такими руководителями не разбрасываются.

— Руководитель, который подрывает устои государства, не руководитель, а враг! — желчно заметил Молотов. — Страна имела четкий ориентир. Этот ориентир был Сталин. Хороший он или плохой, не будем сейчас разбирать, ясно, что он являлся и является в народе непререкаемым авторитетом! Со Сталиным наш Союз был нерушим. А посмотрите, что сделал своими выходками Хрущев? Обрушил веру в Сталина, растоптал нашу государственность, переиначил всю героическую историю. И что мы получили взамен — бунт в Европе получили, и где? — в странах народной демократии! Убрали войска из Австрии! Нами уже и Китай не доволен. Он расшатал партию, озлобил интеллигенцию, а это не мало! Многие пострадали от Сталина, кто-то больше, кто-то меньше, но мы государственники, мы идеалами не разбрасываемся, мы твердо шли по ленинско-сталинскому пути! А где сейчас этот путь? Куда идти? Под какими лозунгами? Хрущев и сам не знает. Все профукал товарищ Хрущев! За это надо ответить!

Вячеслав Михайлович зло сверкнул глазами:

— Раньше порядок был, все работали, а сейчас каждый с бестолковыми идеями лезет. Раньше никому не дозволялось высказывать собственное мнение, было мнение партии, и послушание было, абсолютное послушание! А при Хрущеве — диспут на диспуте, спор на споре, и главное — понять ничего невозможно!

— Одни пустые разговоры, а дел нет! — поддержал Каганович. — Толкут воду в ступе!

В этот момент в дверях появился министр обороны, Маршал Советского Союза Жуков.

— Здравия желаю!

— Присаживайтесь, товарищ Жуков, — пригласил Вячеслав Михайлович, — вы в самый раз подоспели.

— Вы что здесь, Хрущева снимаете? — Жуков пристально посмотрел на Булганина.

— Президиум уже принял решение, — за Булганина ответил Ворошилов.

— Как-то кулуарно, не по-советски!

— Как положено, большинством голосов, — отозвался Молотов. — Вы, товарищ Жуков, пока не член Президиума и не голосуете.

Жуков, как Фурцева, Брежнев и Аристов, был лишь кандидатом в Президиум Центрального Комитета.

— Хрущева избрал Пленум, равно как и всех нас. Вы занимаетесь самоуправством!

— Партийную дисциплину мы знаем! — ухмыльнулся Молотов.

— А почему, собственно, Хрущева решили освободить, какая необходимость? — поинтересовался Жуков.

— Много претензий. Хрущев больше не пользуется доверием Президиума, — разъяснил Ворошилов.

— На месте его никогда нет, мотается туда-сюда, как говно по полонке, морочит людям головы, а дела стоят! — заговорил Каганович.

Маленков, а после Шепилов повторили претензии к Хрущеву.

— Товарищ Хрущев слушает только себя, все знают его норовистый характер, — докончил Георгий Максимилианович.

— Давайте соберем Пленум, — обреченно проговорил Никита Сергеевич. — Меня Пленум избрал!

— Когда надо, тогда и соберем! — отрезал Молотов.

Хрущев покорно стоял перед своими судьями.

— Я выражаю вам глубокую признательность за критику, теперь я и сам вижу, что заблудился. Я сделаю надлежащие выводы, исправлюсь! Товарищ Булганин, Николай Александрович! Мы же с тобой столько лет дружим! И ты, Георгий Максимилианович, и вы, Климент Ефремович, я всем здесь присутствующим говорю огромное спасибо, что раскрыли глаза, обещаю исправиться!

— А что это за бесцеремонный призыв догнать и перегнать Америку по молоку и мясу? — возмутился Шепилов. — Сначала надо посчитать наши возможности, может, в первоочередном порядке стоит развивать тяжелую индустрию, машиностроение, а не соревноваться с американцами?

— Это лозунги, направления, то, к чему следует стремиться, — оправдывался Хрущев. — Без направлений не получается. И тебе огромное спасибо за прямоту, Дмитрий Трофимович. Неужели я так плохо делал, чтобы меня взять и за двери выставить? У вас, товарищ Маленков, тоже ошибки были, но мы вас, покритиковали, а заместителем председателя Совета министров оставили, и не кричали на вас и ногами не топали! Чего вы на меня всем скопом навалились?

— Разговоры про Маленкова сейчас неуместны! — оборвал Каганович.

— Разрешите мне завтра закончить отчет, я обязан подробно доложить Президиуму о своей работе, доложу, а тогда приговаривайте! — в сердцах воскликнул Никита Сергеевич.

— Вы и сегодня немало рассказали, мнение у нас сложилось, — проговорил Маленков.

— Не все сказал, далеко не все! Без подготовки, многое упустил. От моего отчета зависит моя судьба. Дайте возможность выступить?!

— Ни хера бы я Хрущеву не позволял! — сказал Лазарь Моисеевич. — И надо поскорей нахального генерала госбезопасности убрать.

— Серов при Хрущеве и нюх, и совесть потерял! — вспылил Булганин.

— Совести у него никогда не было! — заметил Молотов.