Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Ясно, ясно! — остановил его генерал армии. — Я все-таки угощу тебя чаем, — и он позвонил в приемную.

Через минуту в кабинете появилась миловидная женщина в белом переднике и чепце, которые надлежит носить подавальщицам в госучреждениях, и поставила на столик чайник, чашки с блюдцами и вазочку с конфетами.

— Угощайся! — Серов сел удобнее. — Хочу, чтобы ты возглавил охотохозяйство, куда будут ездить первые лица страны, — объявил генерал. — Объект еще строится. Там надо каждую мелочь предусмотреть, как часы работу отладить, чтобы люди были знающие, не головотяпы, и чтоб никаких фокусов! Опыт у тебя есть. Людей видишь, и вести себя, думаю, научился.

— Научился! — потупился бывший директор.

— Завидово — это не Усово, здесь могут прямо Хрущеву нажаловаться, это учти!

— Я, можно сказать, сейчас под следствием нахожусь! — ошалело пролепетал Ильин.

— Ты мне по существу отвечай: берешься?

Михаил Аркадьевич встал.

— Я, товарищ генерал армии… согласен.

— Сядь! — прикрикнул Серов.

Ильин сел.

— Мы с тобой давние знакомые, так что сработаемся. И, чтоб пьяниц не было, Никита Сергеевич их на дух не переваривает. Завидово должно исключительно радовать. Подчиняться будешь мне, а в мое отсутствие моему заму Миронову.

— Сбоя не будет, товарищ министр! — заикаясь от нежданного счастья, ликовал Ильин.

На этот раз Серов не стал его поправлять, слово «министр» нравилось генералу больше, чем слово «председатель».

— Когда сможешь приступить?

— Когда? Да прямо сейчас!

Уже два года в Президиуме ЦК муссировалась тема о создании Высшего Военного Совета, органа по своей значимости схожего со Ставкой Верховного Главнокомандования во время войны.

В 1954 году этот вопрос пробовал поднимать Маленков, который в то время занимал пост председателя Совета министров, надеясь сосредоточить в своих руках абсолютное руководство, но на Президиуме он не получил поддержки. Позднее об этом задумался председатель правительства Булганин, ему так же не терпелось стать главным среди маршалов, у него тоже вышла осечка, и тут, Никита Сергеевич решил перехватить инициативу. Он обстоятельно переговорил с Ворошиловым, который номинально являлся руководителем государства, потом в течение недели обрабатывал Булганина, чтобы тот соглашался на заместителя председателя Высшего Военного Совета, объясняя, что его председателем ни при каких обстоятельствах не изберут, так как по должности пост этот должен занять Ворошилов, но Ворошилов обещал отказаться от места только в пользу Хрущева. В Положении о Высшем Военном Совете говорилось, что в случае войны Совет принимает руководство страной, сосредоточив всю полноту власти, а это означало, что одиозные фигуры, а именно: Молотов, Каганович, и чего греха таить, и воинствующий маршал Жуков, который пользовался огромным авторитетом не только среди военных, но и у гражданского населения, будут отстранены от принятия кардинальных решений. Маршал Жуков, возомнив себя вершителем судеб, уже мало кому подчинялся. Булганина он в грош не ставил, не указом для него были ни Ворошилов, ни Молотов, и даже сердобольный Никита Сергеевич не всегда вызывал у маршала угоднические чувства. Булганин дал согласие обсудить на Президиуме Центрального Комитета предложение о создании Высшего Военного Совета, и смирившись дал согласие на заместителя. По разумению Хрущева в Высший Военный Совет должны были войти: Первый Секретарь Центрального Комитета, председатель Совета министров, его заместители, Председатель Президиума Верховного Совета, министры обороны, оборонной промышленности, среднего машиностроения, иностранных и внутренних дел, председатель Комитета государственной безопасности и Секретарь ЦК по идеологии.

Никита Сергеевич проговорил тему с Микояном, и даже Маленков отозвался о целесообразности Совета положительно, однако, обсуждение вопроса пошло вкривь да вкось.

— Война еще не началась! — язвительно заметил Каганович.

— Наша страна изо всех сил выступает за мир, — поддержал Молотов. — А мы какие-то военные советы создаем!

— Не пришло время! — поддакнул Маленков, хотя еще вчера высказывал прямо противоположное мнение. — Если предпосылки к близкой войне появятся, то сразу такой Совет образуем. А сегодня, какая угроза?

— Явной угрозы нет, — дал ответ Молотов.

— Вот видите, явной! — вступил в схватку Хрущев. — А неявная есть. Нам следует обязательно иметь высший орган управления страной на случай войны, он обязательно должен появиться, я это чувствую!

— Мы тоже чувствуем, — с ехидцей выдавил Молотов, — только для создания подобного механизма момент не настал.

— Вы что, Никита Сергеевич, себе очередное военное звание хотите? — резко спросил Жуков. — Если в этом вопрос, так давайте его рассмотрим!

— Дело не в звании, — смутился Хрущев, хотя высокое военное звание ему безумно хотелось иметь. Он мечтал стать хотя бы генерал-полковником. Дружок Булганин вышагивал с маршальскими звездами, Ваня Серов был генералом армии, а у Хрущева в шкафу висел скромный генерал лейтенантский мундир.

— Не стоит народ пугать! — поддержал Молотова Ворошилов. — Товарищ Жуков, — он обратился к министру обороны. — разве на боеготовности Вооруженных Сил как-то скажется создание в настоящее время такого органа?

— Никак не скажется, такое только запутать может. Сейчас в армии абсолютный порядок. Армия готова отразить удар любого противника, а если потребуется, и напасть на врага! Создание Высшего Военного Совета бессмысленное и бесполезное дело, — заключил маршал.

— Видите, Никита Сергеевич, военные, да и члены Президиума считают, что нецелесообразно создавать, — подытожил Молотов. — Предложение опрокидываем!

В особняке на Ленинских горах, 40, Алексею Ивановичу Аджубею и его жене Раде отвели просторную комнату с видом на Москву-реку. Комната эта была смежной с другой, поменьше, где в детской кроватке спал малыш Никита, во внуке дедушка души не чаял. Между этими двумя комнатами имелись небольшая ванная и туалет. Удобно, но Алексей Иванович очень жалел, что в громадном хрущевском особняке не нашлось для него рабочего места. Единственный шестидесятиметровый кабинет принадлежал хозяину правительственной резиденции Никите Сергеевичу, который им совершенно не пользовался, лишь изредка заходил туда, приспособив помещение под склад бесполезных вещей. Но ведь не придешь к Радиному отцу, не скажешь: «А можно мне в вашем кабинете поработать?» Бред. Не могла в голову заместителю главного редактора газеты «Комсомольская правда» подобная ахинея прийти. В спальне, против окна, Алексей Иванович поставил столик и стал работать за ним.