Александр Струев - Царство. 1955–1957

— Товарищ Булганин и товарищ Молотов поехали в Польское посольство выразить соболезнование, — доложил Шепилов.

— А мне не сообщили! Эх, друзья-товарищи! — покачал головой Хрущев. — Давай, Дима, и мы туда побыстрей! Ну, как так, Первого Секретаря проигнорировали?!

— Все в спешке, Никита Сергеевич, бегом-бегом! — за Булганина и Молотова оправдывался Шепилов.

Когда перед польским посольством выходили из машины, Хрущев, придержав Дмитрия Трофимовича, напомнил:

— На выходные жду, Нина блинов напечет!

Март — первый месяц весны, однако обманчиво его весеннее настроение, недаром говорят: «Настал марток, надевай семь порток!» Вот и сегодня завьюжило, закружило, точно зима сызнова началась. Метет, дует, холодно! Ну и пусть себе дует, пусть метет, мужчины в этот день традиционно поздравляют с праздником женщин, уже больше двенадцати лет отмечается в Советском Союзе Международный женский день.

В доме натоплено, жарко. Анна Витальевна не позволяла остужать помещение, особенно то, где находился ребенок.

— Главное, малютку не простудить! — наставляла она. Обычно уйдет с малышкой в другую комнату, тогда окна приоткроют, свежего воздуха наберут, а так — ни-ни! — безумно беспокоилась за доченьку. Назвали ее Зиной, в честь мамы Ивана Александровича. И Анечке имя Зина нравилось — Зина, Зинуля!

Аня быстро обвыклась в этом капитальном доме с просторной прихожей, монументальной гостиной, многочисленными спальнями, продолговатой залоподобной столовой, очень большой кухней, кладовыми, подсобками. Была в доме и бильярдная, где по выходным устраивали просмотр кинофильмов. К дальней стороне бильярдной примыкала оранжерея, иначе — зимний сад, как называл это полустеклянное помещение Иван Александрович. Впервые попав туда, Аня всплеснула руками:

— У Хрущевых я за цветами ухаживала, в Усово по грядкам ползала, а теперь свой цветник появился!

— По цветам я тебя и нашел, лепесточек ты мой ненаглядный! — обнимал жену Иван Александрович.

Аня прижималась ближе, целовала мужа, любила своего строгого Ванечку, могла часами сидеть, гладить руку или пела любимому, или играла на пианино, и очень ждала, когда он приходил к ней ночью. С того самого первого дня, как она осталась в его доме, ни разу они не поссорились.

«Не бывает такого, — думала Аня, — ведь людям положено ссориться, ругаться. Люди должны плакать, уставать друг от друга, говорят, что всегда так!»

Но у Серовых в семье никак не получалось размолвки. Аня, не смыкая глаз, ждала любимого, ночами баюкала и его, и их ненаглядную дочку. Она сама гладила мужу одежду, причесывала, прихорашивала, подстригала брови, выщипывала редкие волосинки на ушах, которые настойчиво портили внешний вид, так что в конце концов выглядел Иван Александрович холеным щеголем. И у Анечки вид теперь был обстоятельный, дородный. Всего у нее теперь было через край: и машины, и помощницы, и продуктовые заказы, а нарядов — каких только нарядов не было! Не забывал Иван Александрович про свою Анюту, постоянно радовал обновками. В шкафу появилось несметное количество туфелек, стояла и зимняя обувь, и летняя, и осенняя, вешалки уже не умещали платьев, юбки были на любой фасон, кофточки, плащи, пальто! По всякому поводу и без повода Серов делал любимой подарки, приносил кольца, замысловатые браслеты, усыпанные драгоценными камнями, дарил витиеватые серьги. Завидная она теперь стала дама, Анна Витальевна Залетаева!

— Ванечка, зачем мне столько? — протестовала Анюта, когда муж преподносил очередной подарок.

— Хочу, чтобы ты блистала!

Только вот блистать в таком богачестве не было возможности. Куда в перстнях пойдешь — в деревню к знакомым или в набитый битком кинотеатр? Можно, конечно, вырядиться и в поликлинику поехать, да только кто в поликлинику модничать приходит? Неловко и не поймут. В театр и то расфуфыриться постесняешься, ведь у людей совсем еще мало достатка, совестно выпячиваться. А когда шли на приемы или в общественные места, Ванечка просил жену одеваться скромнее.

— Зачем же подарки даришь? — удивлялась Аня.

— Потом поймешь, — отвечал муж. — У меня к красивым вещам тяга. Мы, Аня, жили бедно, и даже когда я начал работать, из мебели в комнате был только будильник.

Зато дома жена появлялась перед мужем в потрясающих нарядах.

Анюта села кормить грудью младенца. Устроилась у окна, чтобы поглядывать на дорогу, не пропустить мужа. Из детской комнаты дорога была как на ладони, не загораживалась высокими соснами.

— Посмотри, Зинуля кто приехал? Наш папа приехал! — увидев, как из подъехавшей машины выходил Иван Александрович, радовалась Аня. — Давай ему помашем. Папочка, иди к нам! Мы без тебя скучаем!

Зина росла крупноглазая, взгляд внимательный. Заулыбалась, услышав про папу. Заглядывая в личико девочке, отец трепетал от счастья.

— Узнала папу! — целовал он дитя.

Они часто сидели, в обнимку — отец, мать и дочка. И сегодня Зинуля заснула на руках родителей, мама осторожно перенесла ее в детскую кроватку и улыбнулась мужу:

— Спит!

Иван Александрович привез жене букетик мимозы и шампанское. Приоткрыв дверь в детскую, чтобы слышать дочь, они уединились в спальне, Иван Александрович потянул жену:

— Иди-ка сюда!

Она упала в его объятья, крепко обнимая любимого.

На тумбочке зазвонил правительственный телефон, Иван Александрович не успел переключить связь на ребят. Аня зажмурилась: «Зину разбудит!»

Серов, как был голый, подскочил к аппарату и схватил трубку:

— Слушаю!

На проводе был Мжаванадзе, первый секретарь Центрального Комитета Грузии.

— Заваруха у нас, — сбивчиво начал он. — Митинг по случаю дня смерти Сталина перерос в бунт. Народ кипит, не верит, что Сталин тиран, требуют судить Хрущева, как изменника. Толпа в сто тысяч человек кричит: «Молотов! Молотов!» Министерство внутренних дел разгромлено, некоторые сотрудники приняли их сторону. Мы укрылись в штабе Закавказского военного округа, — закончил Мжаванадзе.

— Пробовали с ними говорить?

— Люди разъяренные, говорить без толку.

— Хрущеву сообщили?

— Только что сказал.

— Что он?

— Велел ждать указаний.

— Ждите! — повторил председатель КГБ и повесил трубку.

Как гром средь ясного неба прозвучало в Грузии сообщение о культе личности генералиссимуса. Сталин тиран! Сталин палач! Сталин враг народа!

— Кто? Повторите, кто?! — недоумевали люди.

— Товарищ Сталин!

Тбилиси оцепенел. И не только Тбилиси, но и Батуми, Сухуми, Кутаиси, Поти, Гагра, Гудауты, все большие и малые города и поселки. Грузины обожали своего великого соотечественника, человека, на могучих плечах которого народ вынес тяготы войны, проделал изнурительный путь от коллективизации к индустриализации, построил мощную промышленность, прорыл судоходные каналы, сокрушая горы, стал добывать полезные ископаемые, рискнул осваивать бескрайний Север. При Сталине Советский Союз уже диктовал свою волю другим народам, привел к социализму Китай, Монголию, Албанию, Корею, Вьетнам! Все выдюжил, все вынес на своих трудовых плечах. И тут такое — Сталин злой гений!