Станислав Хабаров - Юрьев день

Обычно, как правило, все получалось не так. Обычно с ТП выставляли ровно в два счёта. Отправляли за сутки, за двое до запуска. И даже обиды случались: как это? Работаешь, работаешь и хоть бы глазком взглянуть. Но так выходило обычно. А в этот раз погода была нелётной, и получалось всё наоборот. Летали только грузовыми самолетами и то не до конца, с пересадками и пассажиров на борт брали одного-двух. С утра нужно было узнавать, сколько сегодня самолетов, затем ходить к руководителю по отправке, доказывая свою необходимость. Они хотели улететь вместе, и это очень затрудняло дело. Наконец, Вадим сказал: «Баста», и они с самого утра сели играть в карты. Играли тремя филиалами: на столе и на кроватях в разных углах.

За столом играли Славка, Вадим, Аркадий Взоров и представитель приемки – белобрысый Владислав, а Чембарисов и молчаливый оптик смотрели со стороны.

– Это что за ход? – гремел иногда Чембарисов. – Для чего, Вадим Палыч, нужно было так ходить?

– А если подумать, – не задумываясь, отвечал Вадим, и Чембарисов напряженно смотрел; затем лицо его смягчалось. Он одобрительно кивал головой, а иронический оптик улыбался уголками губ.

Маэстро, оказавшийся не у дел, сначала повертелся в гостинице, сыграл, было, в шахматы с загорелым двигателистом, а затем все-таки смотался узнать на счёт отправки. Вышел он без особого плана. Но у здания экспедиции встретил баллистиков, и те посоветовали собирать остальных, так как были кое-какие шансы. Когда он вернулся, в комнате стоял кавардак.

– Вы меня простите, – орал Славка, бросая карты. – За такие вещи полагается канделябром.

– Это ещё почему? – настаивал Взоров.

– Есть такие правила.

– Где они?

– Может, поспорим?

– А с тобою противно спорить, – вмешался Вадим.

– Это ещё почему?

– С пенкоснимателем противно спорить.

– У меня на этот счёт иное мнение, – огрызнулся Аркадий Взоров. – Самый крупный пенкосниматель в отделе – это вы.

И они продолжали играть, как ни в чём не бывало.

– Ну, как? – спросил Вадим Зайцева, хотя перед этим они ни о чем не договаривались.

– По-моему, дело стоящее.

– Это, по-твоему, – улыбнулся Вадим.

– Из надежных рук… слышал…

– А из рук, Юра, нельзя слышать. Ты, наверное, хотел сказать «из уст».

– Пускай из уст. Какая разница?

– Для тебя, я думаю, никакой, – улыбнулся Вадим.

Но начав было слушать, перестал улыбаться и карты смешал. И как не шебуршились проигравшие: «В самом деле, куда спешить?», через десяток минут «теоретики», как их называли сначала в шутку, а потом по привычке, осаждали дежурного по отправке. А ещё через полчаса уже тряслись в дребезжащем старинном автобусе в сторону аэродрома по безжизненной красной надоевшей до чёртиков всем степи.

– Прошу минуточку внимания.

Они сидели компактной группой в конце хвостового салона. Только Маэстро устроился впереди. Вадим, привстав с сидения, обернулся к остальным:

– Прошу минуточку внимания. Я должен объявить, что жизнь все-таки прекрасна и немножко удивительна. Нам дико повезло.

Самолет уже был в воздухе, и на передней стенке салона горели буквы: не курить, пристегнуть поясные ремни.

– Слухи оказались верными. Самолет наш действительно летит в Москву. Он везет наших уважаемых руководителей, немного приборов и нас, в виде бесплатного приложения. По прибытию в столицу уважаемые руководители отправляются пить водку на прием в честь Дня космонавтики. На этой неделе, оказывается, этот самый День. А мы? Либо нас вместе с приборами перегружают в самолёт поуже и покороче этого и машут ручкой. Тогда мы летим столько и ещё раз столько, каждый к своему станку. Либо, а это нужно сказать довольно маловероятная штука, мы остаёмся в Москве. Но пока лучше забудем об этом.

– Это что же? – спросил Чембарисов. – В Красноград через Рио-де-Жанейро?

– Зато удобства.

– А когда в Москве?

– Час прилёта, час отлета – один час. Вылетали в десять, прилетим тоже в десять. Таким образом, каждый из нас в полёте помолодеет на три часа.

Спустя несколько минут они уже дремали, откинувшись в мягких креслах. А Вадим с Аркадием Взоровым играли в дорожные шахматы.

Чембарисов и Аркадий Взоров на космодром попали случайно. Поездка эта была для них неожиданна, как выигрышный лотерейный билет. Приезд Маэстро и Славки планировался заранее. Они и приехали раньше других. Приезд Вадима и оптика тоже планировался. Они приехали позже, перед приездом Главного, потому что после Главного, на ТП можно было и не попасть. А вот для этих двоих всё оказалось случайным. Им неожиданно повезло.

Началось с того, что Главный был сильно не в духе. Он ходил по МИКу в развевающемся халате, а за ним спешили ведущий и множество других.

– Почему здесь столько народа? Удалить всех посторонних. Посторонних в МИК не пускали.

– Отправляйте освободившихся, пока есть свободные самолеты.

Отправляли всех, даже двигателистов. «Ничего, – говорили „теоретикам“, вы – умные, разберётесь. В конце концов, это ваша система, ваши микродвижки». И еще: «Вы – теоретики. Вам и карты в руки».

Теоретики поворчали для видимости: «Карты в руки… Что мы географы?», но спорить не стали. А когда всё утихло, вызвали под это дело ещё двоих: Чембарисова и Взорова.

Чембарисов был рад поездке. А Аркадий Взоров смекнул, что по делу никто не нужен, но поездка эта могла стать тренировкой в том, что его теперь занимало. Пора выделить управление полетом, до сих пор выглядевшее заключительным этапом. Но выделение «управленцев», подключавшихся в конце работы, сразу ставило их в привилегированное положение относительно остальных.

– Выходит так: одним работать, другим – сливки снимать, – сказал ему Вадим, и с тех пор Взорова иначе, как пенкоснимателем, не называл. На поездку Взоров решился не сразу. Он не хотел разъезжать без острой необходимости. В этот раз необходимости не было, но поехать было заманчиво, тем более что он ещё ни разу не был на ТП. И потому он согласился, и послали опытного Взорова и молодого Чембарисова, так как вызвали двоих.

А Чембарисов был рад неожиданной поездке, и ослепительная улыбка не сходила с его лица. В отделе он работал без году неделя и, говоря его же словами, ему вовсе не светило съездить на ТП.

Пуск в этот раз вышел «абсолютно теоретическим». И хотя «теоретиков» теперь было навалом, делать им на ТП практически было нечего. Разве только других проверить, да полетное задание подписать. Они, возможно, понадобились бы тогда, если пуск получился нерасчётным, а пока держались в запасе на всякий пожарный момент.

На ТП посылали практиков, из которых на этот раз был лишь Славка. Ему крепко досталось в последнее время, и теперь он спал в самолете и видел нехитрые полигонные сны. А Маэстро не сиделось на месте, и он пошел в хвост самолета, покачиваясь при толчках.