Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

— И что, все мои жены убийцы и отравители?

— Нет, что ты, как можно, — замахал руками евнух. — Большинство из них очень смирные, живут тихо, как мышки, никого не беспокоят напрасно.

— И кто же тогда?

Евнух потупился:

— Есть несколько влиятельных. У них и охрана своя, и евнухи многие только их и обслуживают. Всем заправляет главная жена, Аменет. К нам она не обращается, у нее много личных слуг, египетских, золота много… она может все — купить, казнить, миловать…

— Но какое она имеет отношение к остальным? Живет отдельно от других жен, что ей до гарема?

— О! — Евнух закатил глаза к потолку и поднял указательный палец вверх:

— У нее везде в гареме глаза и уши. Она знает все: когда и с кем ты провел ночь, что подарил…

— Что, что? — Соломон неожиданно рассмеялся. — Я сам не помню, с кем вчера провел ночь.

— А она помнит и знает. И, не дай Бог, если ты выделишь кого-то, кроме нее. Считай — не жить ей больше на этом свете…

— Как зовут тебя?

Евнух удивленно посмотрел на царя.

— Имя твое, имя есть у тебя?

— Да, а как же… Азур, сын Нафала.

— Ладно, иди, Азур, сын Нафала. Живи пока. Обо всем будешь докладывать. Не мне — Ванее, ежедневно докладывать. От этого зависеть будет, наступит ли для тебя еще один — следующий день…

Соломон, никем не замеченный, прошел в покои царицы и остановился у спальни, прислушиваясь к доносившимся оттуда звукам. Это было его правило: царь любил появляться перед своими женами и чиновниками всегда неожиданно, заставая их врасплох, чтобы по мгновенному выражению лица понять мысли, настроение, намерения. Прислушавшись, Соломон уловил тихое пение, прерывающееся страстными, неразборчивыми словами. Он стремительно вошел — и заметил, как Аменет быстрым движением успела что-то спрятать под ложе.

— Приветствую тебя, великий царь и любимый муж мой! — пытаясь изобразить радушную улыбку на побледневшем лице, прошептала Аменет. — Я уже не надеялась в ближайшее время тебя увидеть.

— Напрасно не надеялась. Если человека покидает надежда, на ее место приходит отчаяние. У меня было много забот в последнее время, но даже среди хлопот и неотложных дел я всегда помнил о моей любимой жене. Вот видишь, только вернувшись, я сразу же пришел к тебе.

— Вижу, вижу, я так ждала тебя, мой возлюбленный муж, — прижимаясь к Соломону и кокетливо закатывая глаза, проворковала она.

Соломон слегка отстранился, и пристально глядя на Аменет, спросил:

— Только что я слышал в твоей комнате пение и голоса. У тебя кто-то был или ты разговаривала сама с собой?

— Нет, что ты, тебе показалось, мой любимый, с кем я могла здесь разговаривать… Ты очень устал, наверное, вот и почудилось… — потупив глаза, еле слышно проговорила она.

Соломон взял ее за подбородок, приподнял голову.

— Посмотри мне в глаза, — приказал он. — Маленькая ложь рождает большое недоверие. Говори правду!

— Я молилась, прошептала Аменет. — Просто молилась.

— А что ты тогда спрятала под ложем? Покажи! — велел он.

Аменет тяжело вздохнула и, нагнувшись, достала искусно вырезанную из слоновой кости небольшую женскую фигурку.

Соломон взял ее в руки, повертел, задумчиво рассматривая.

— Чья это фигура, кого-то из египетских богов?

Аменет, глотая слезы, прошептала:

— Это Ашторет — богиня плодородия и любви, покровительница матерей… финикийская богиня…

— Финикийская? — удивился Соломон. — Ты поклоняешься чужим богам?

— Какая разница, египетская или финикийская? Это очень могущественная богиня, и в Египте много ее храмов. Она покровительствует любовникам и матерям… а я… люблю тебя… и хочу родить тебе сына… — всхлипывала Аменет.

Соломон аккуратно поставил фигурку на столик и присел рядом с Аменет.

— А почему тебе не помолиться об этом моему Богу, всесильному Богу Израиля? Неужели ты думаешь, что эта маленькая фигурка способна помочь тебе больше?

— Ничего я не думаю, я с детства привыкла к нашим богам. Я не могу просить того, кого не вижу и не знаю… Наши жрецы говорили что-то отцу моему про единого Бога, но я не понимаю, это сложно… Прошу, не наказывай меня! Мне здесь одиноко и тоскливо… Разве могут принести вред твоему великому Богу мои маленькие фигурки?

— А у тебя их что — много?

— Немного, но есть несколько…

Соломон задумался.

— Успокойся, я тебя понимаю и уж никак не собираюсь наказывать, — наконец произнес он. — Да и за что? Так тебя воспитали, так принято в твоей стране, — рассуждал он. — Как я могу тебе запретить? Без веры жить нельзя… Но мне нужно хорошенько подумать. В Израиль сейчас приезжает много людей из разных стран, а будет еще больше. И мы не должны насильно заставлять их молиться единому нашему Богу. Наоборот, нужно создать необходимые условия, чтобы жизнь в Израиле не показалось им тягостной. Надо подумать… А скажи мне, царица, бываешь ли ты в гареме? — неожиданно спросил он.

— В гареме? — Аменет удивленно пожала плечами. — А что мне там делать? — презрительно произнесла она. — Там слишком шумно, грязно, можно заразу подхватить…

— Значит, не бываешь? — хмыкнул Соломон.

— Ну, почему… Иногда, редко, когда совсем скучно становится, а почему ты спрашиваешь? — В ее голосе послышалась тревога.

Соломон не ответил, улыбнулся.