Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

— Никогда бы не поверил рассказу твоему, если бы своими глазами не видел золото, которое вы привезли, да еще и столько… Так ты говоришь, все это было сделано втайне, и никто не знает о копях, открытых тобой?

— Никто, я утверждаю это!

Соломон недоверчиво хмыкнул.

— Если о чем-то знают сегодня трое, то назавтра может узнать целый город! Что уж говорить о нескольких сотнях человек, разделивших с тобой этот поход?

Жрец лукаво посмотрел на царя.

— Когда ты закончишь со мной беседу, наверное, захочешь выслушать и Хуша? Так вот, хочу тебя предупредить, ты очень удивишься, когда услышишь от него рассказ о многочисленных приключениях, экзотических животных, разнообразных товарах — обо всем, кроме того, что связано с золотом. То же самое ждет тебя, если ты соблаговолишь поговорить с любым из участников нашего плавания.

— Но как тебе удалось этого добиться? — удивленно воскликнул Соломон. — Как такое возможно?

— Разве не создал Бог Израиля человека по образу и подобию Своему? А Он может все, и никого это не удивляет, — улыбнулся египтянин. — Я уже говорил, что за тысячи лет жрецы Египта накопили много знаний. Много тайн хранят наши храмы. И я обладатель лишь ничтожной капли из этого моря. Так вот, в тайных жреческих школах учат специально отобранных еще с раннего детства людей умению проникать в мысли человеческие, заставлять их вспоминать то, что нужно, или забывать то, что помнить нельзя. И я тоже приобщен к этому умению.

— И ты можешь читать мысли людей?! — удивлению Соломона не было предела.

— Нет, конечно, не могу. Да и никто из смертных не может. Но внушить человеку, что чего-то в его жизни не было, или заставить забыть то, что с ним происходило — это мне подвластно…

— Дааа… Не хотел бы я быть в числе тех, кого мыслишь ты врагами своими! — развел руками Соломон.

— Ты слишком переоцениваешь мои способности. Такому влиянию поддаются далеко не все, да и получается это не всегда. Но за время долгой дороги домой мне удалось это сделать с твоими людьми. И еще я хотел рассказать важное. В стране Офир многие слышали о тебе, великий царь, о мудрости твоей и богатстве страны твоей. Да и люди наши своими восторженными рассказами только усилили интерес к царю Соломону. И уже перед самым отплытием слышал я, что собирается посетить Израиль принцесса страны этой по имени Билкис.

— О, это интересно! Она дочь местного царя?

— Нет, насколько я слышал, она дочь главного министра. Но все там называют ее принцессой и даже царицей. Билкис очень влиятельна, и, несмотря на то, что принцесса совсем еще юна, о мудрости ее ходят легенды. Думаю, что отец Билкис и есть истинный правитель страны Офир, и дочь в полной мере разделяет с ним власть.

— Ты говоришь, что Билкис хочет посетить нас, потому что наслышана о моей мудрости?

— Не я, так говорят многие люди в стране Офир.

— Нет, тут дело не в Соломоне, хоть мне и лестно об этом слышать. Тут интерес торговый… Через земли Израиля вдоль Чермного моря проходит караванный путь в Египет, путь, по которому везут благовония и специи, что дороже самого золота. Думаю, что царице Билкис это более интересно, чем общение с царем Соломоном… А когда можно ожидать ее прибытия?

Мефрес пожал плечами.

— Трудно сказать, но уж точно нескоро. Караванным путем такое путешествие займет не менее двух лет, а с остановками длительными, со свитой, наверное, и побольше.

— Хорошо, специально ждать ее никто не будет, хотя мне очень любопытно было бы посмотреть на царицу Билкис… А она красива?

Мефрес засмеялся.

— Нашел, кого спрашивать! Это у тебя тысяча женщин в гареме, я же ничего в этом не понимаю. Но если не легенда то, что я о ней слышал, — то она просто прекрасна!

— Ладно, что говорить об этом. Приедет — посмотрим. Скажи лучше, что собираешься делать дальше? Неволить я тебя не могу, ты и так оказал Израилю неоценимые услуги, но…

— Но тебе хотелось бы, чтобы я вернулся в страну Офир? Ведь золота много не бывает, — перебил царя жрец.

— Да, скрывать не буду, мне бы этого очень хотелось. Но, повторяю, неволить не стану. Ты заслужил самую большую награду, какую пожелаешь, и уж точно — быть свободным.

— Моя свобода — это мои знания, а самая большая награда — возможность послужить этими знаниями великому делу, которое затеял ты в Израиле. Так что можешь рассчитывать на меня. Я вернусь в страну Офир, и золото у тебя будет дешевле меди и серебра!

— Давно мы с тобой не виделись, — Соломон тяжело опустился на скамью, жестом предлагая Иосафату присесть рядом.

Последнее время царь чувствовал себя скверно. Возможно, давало о себе знать огромное напряжение, возможно, неумолимые годы уходили прочь, оставляя, как память о себе, мстительные отметины. Египетские и финикийские целители прописали царю специальную диету и кровопускания; поили строго по времени отварами из целебных трав; растирали его слабеющее тело мазями, изготовленными из внутренностей и костей редких животных. Соломон стоически переносил все процедуры, понимая или догадываясь, что истинная причина его болезни кроется в нем самом. Пока строился Храм, царский дворец, Дом Правосудия, возводились города и укреплялись крепостные стены, царь не позволял себе расслабиться, отвлечься хотя бы на короткое время, чтобы разобраться с мыслями своими и сомнениями. За короткий срок, в два десятка лет, Израиль достиг невиданного могущества: разнообразная торговля — лошадьми, оружием, медью, экзотическими животными, зерном и оливковым маслом; золото, добываемое в копях земли Офир; налоги, взимаемые с областей и торговых караванов; армия, оснащенная самым современным оружием, сделали страну неуязвимой и недосягаемой. Каждый год на шестьсот шестьдесят шесть талантов золотом и драгоценностями пополнялась казна Соломона, и каждый год, по мере наполнения казны, скудело, опустошалось его сердце. Недоступность царя для прочих смертных, невиданные успехи, достигнутые во всем, к чему прикасались его воля и ум, сделали Соломона абсолютно одиноким, словно он был заживо похоронен в склепе, построенном собственными руками из коварной паутины тщеславия и гордыни. Был великий царь Соломон — мудрейший из мудрых, и были все остальные, отделенные от него непреодолимой пропастью. Именно эта пропасть была причиной болезни царя, болезни не физической, а душевной. Соломон, поднявшийся на недосягаемую вершину, незаметно для себя самого прошел точку невозврата, и это поселило в сердце его тоску и отчаяние…