Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

Египтянин рухнул на колени:

— Не знаю, не могу знать! Кто я такой? А она — царица, всемогущая царица. Если бы я сказал тебе — не жить мне после и минуты… — лепетал он.

— Лжешь! — Соломон пнул ногой распростертое тело. — Лжешь! Разве не ты обеспечил ее слугами, египетскими слугами? И почему я, посещая царицу, никогда не видел никого из них? Говори мне сейчас все! Смерть бывает разной, иногда очень мучительной. И от того, насколько ты сейчас будешь правдив, зависит — какую смерть я выберу для тебя.

Аменхотеп протяжно завыл, стал биться головой о пол. Ванея бросился к нему, но царь остановил военачальника жестом. Наконец приступ прекратился, египтянин вытер со лба капли крови, перемешанные с потом, и тихо произнес:

— В чем вина моя, великий царь, в чем? Я действительно подбирал слуг для царицы, египтян подбирал, из тех, кого прислали из дома фараона — так велела она. В чем проступок мой? Разве мог я отказать Аменет? И не понимаю я, что такое снаряжение боевое… не понимаю…

— Да, вина тут моя, — холодно изрек Соломон. Врага поставил я над гаремом, египетского лазутчика. Говори, все равно это выяснится немедленно — с тобой, или без тебя, — слуги царицы — воины египетские?

Аменхотеп мелко и часто закивал:

— Я сам узнал об этом не сразу, позже узнал, догадался, — они египетские жрецы, младшие жрецы… те же воины… Только не враг я, и не лазутчик. Я покорный раб и преданно служу тебе в гареме. Аменет не подчиняется мне, как другие жены. Если бы я рассказал тебе о жрецах, не пережил бы и ночи… Теперь жалею — наверное, следовало рассказать. И так, и так — смерть, — махнул он рукой.

— Посмотрим, посмотрим, — обнадежил его Соломон — посмотрим, насколько ты сейчас будешь правдив. Скажи, почему я, посещая царицу, никогда не видел никого из жрецов, где она их прячет?

— Днем, как правило, они в городе или еще где, выполняют поручения царицы, может, наблюдают, людей расспрашивают. Думаю, что Аменет сама не знает об истинной цели пребывания их у нее в услужении. Ночью они спят в отдельных, от остального дома, комнатах, да и от прочих слуг гарема их отличить сложно — они не выглядят как египтяне, скорее как местные…

— Ну и как сам думаешь, для чего они засланы к нам? — вмешался Ванея. — Если убить царя — они давно могли это сделать ночью, когда он посещал Аменет.

— Убить? Что ты! Нет, не думаю. Тогда немедленно казнили бы царицу — принцессу египетскую. Разве так просто фараону пожертвовать дочерью? Не знаю, могу только догадываться. Египет интересуется Израилем… Армией, делами твоими, царь… Мощь, которую ты дал стране своей, очень беспокоит жрецов египетских… Пока они только наблюдают, собирают сведения.

— Хватит догадок! — закричал Соломон. — Хватит! Сколько египтян в доме царицы? Сколько их, и где еще они расползлись?

Аменхотеп судорожно прижал руки к груди:

— Великий царь всего мира! Можешь меня казнить прямо здесь, если думаешь, что я враг тебе и народу твоему. Я сам в молодости был жрецом. Это было давно. Я любил тайно женщину — знатную, замужнюю женщину… Жрецы выследили меня, оскопили… Нет у меня других врагов, кроме проклятой жреческой касты Египта! Не знаю, правда, не знаю, сколько их запустило змеиные жала в дом твой! Но их не может быть много, это было бы заметно. Десять… пятнадцать… И они…

— Достаточно! — прервал евнуха Соломон. — Охрана! — выкрикнул он. — Евнуха в темницу! Хорошо охранять, в пище, питье не отказывать. Никого, кроме Ваней, к нему не пускать.

Когда Аменхотепа увели, Соломон хмуро посмотрел на Ванею.

— Да, жизнь царя не стоит и затертого шекеля… Великий царь, великий царь… которого легко можно прирезать в постели у жены.

— Нет, нелегко, я бы осмелился сказать — невозможно, если сам царь этого не желает. Ни у Саула, ни у Давида не было такой многочисленной и обученной охраны, как у тебя, великий. Но они, в отличие от тебя, охраной пользовались. Ты же, всякий раз, отсылаешь воинов прочь — и когда выходишь в город, и когда посещаешь гарем.

— И что, может, мне и в ложе жен своих укладываться вместе с охраной?

— Достаточно оставлять их у дверей, после того как будет проверена спальная комната. Твоя жизнь — это еще и жизнь страны, а ради этого стоит смириться с маленькими неудобствами.

— Хорошо, я смирюсь с этими маленькими неудобствами, — миролюбиво проворчал Соломон, — но кое о чем и сам теперь позабочусь.

Ванея вопросительно посмотрел на царя и, не услышав продолжения, спросил:

— Что будем делать с Аменхотепом?

— Пока ничего. Я не хочу его казнью спугнуть лазутчиков. Пусть посидит дня два-три, подумает. Потом выпусти его, строго предупредив о молчании. Он хорошо усвоит урок.

— И это — все?! — возмутился Ванея.

— Нет, не все! В самое ближайшее время жрецов — слуг Аменет — схватить. Но не в гареме, а в городе. Под любым предлогом, кроме измены. Устрой это. Воровство, драка, убийство — не знаю, подходит все, кроме измены. В Египте не должны заподозрить, что мы их раскрыли. И не всех: двух-трех из них не трогать. Мы найдем способ контролировать каждый их шаг, и заставим передавать в Египет те сведения, которые выгодны нам.

— А тех, которых возьмем, — в темницу?

Соломон покачал головой и ехидно произнес:

— Ты ли это, Ванея? С каких это пор стал таким миролюбивым? Судить публично и казнить! В ближайшее время, в самое ближайшее время, Ванея!

Когда Ванея ушел, царь вызвал к себе начальника охраны.

— Скажи мне, помнишь ли ты того молодого офицера, что привозил воинов в Ецион-Гавер для отправки в страну Офир. Он ведь служил у тебя?

— Зевул?

— Да, кажется, Зевул. Он до сих пор у тебя?

— Зевул чем-то провинился? — начальник охраны встревоженно посмотрел на царя.

— Нет, нет, — улыбнулся Соломон. — Наоборот, он показался мне тогда очень сообразительным и расторопным. Расскажи о нем, я хочу дать Зевулу важное поручение.

Соломон ожидал Зевула в дворцовом парке. Царь любил свой парк и часто бывал здесь. Широко раскинувшийся вокруг дворца, рукотворный оазис был предметом его гордости. Сотни людей из дальних и ближних мест в течение нескольких лет в корзинах и мешках сносили сюда плодородную почву, засыпая ею, пядь за пядью, серый, мертвый камень. Опытные финикийские строители сквозь толщу земли и скальные породы проложили трубы, и парк, заполненный экзотическими растениями со всех окрестных стран, заиграл россыпью драгоценных водяных струй, неутомимо и весело заструившихся в фонтанах.

Парк был разбит на две части. Ближняя — прямо перед дворцом — была свободна для посещений. Тут собирались, ожидая царского приема, чиновники и просители, прогуливались жены царя, резвились и постигали Божью науку дети Соломона. Другая часть парка, соединенная с задней частью дворца крытой галерей, начиналась прямо из покоев царя, и туда могли попасть только те посетители, кого лично приглашал для прогулки Соломон. Часто здесь принимались самые ответственные решения, вершились судьбы людей, вызревало и рождалось будущее страны.