Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

Но сегодня Соломон расположился в общей части парка, в беседке, а рядом играли его дети. У царя их было девятеро — четыре наследника и пять дочерей. Соломон не часто общался с детьми. Расспрашивал иногда жен и учителей об их успехах и неудачах, но виделся — редко. Вначале просто не хватало времени, потом исчезла в этом потребность. Когда жены обиженно напоминали Соломону о том, что дети растут без отцовского внимания и ласки, царь каялся, приходил, с удовольствием играл с ними, но это быстро заканчивалось. Сказать, что Соломон был равнодушен к своим детям — наверное, погрешить против истины. Царь любил их, искал в них себя — сначала маленького, затем, по мере их роста, — себя юного — искал и не находил. Это были дети своих матерей, но… не его; в них не было ничего от того Шломо, которого помнил царь Израиля. Особенно пристально поначалу Соломон следил за старшим, за наследником престола Давидова — Ровоамом. И, чем больше царь уделял ему внимания, тем больше разочаровывался…

Соломон, глядя на детей, задумался. По сердцу полоснула давнишняя, болезненная своей безысходностью мысль — сколько мне еще отведет Сущий на бренной земле… А потом? Кому оставлю Израиль? Все суета и томление духа… Ровоам наследует трон, но он глуп, мстителен, жесток. Эх, разворуют страну…Не удержит он… Соломон тяжело вздохнул, нахмурился, отвернулся.

А может, еще и не поздно? Может, родит мне еще кто-то из жен достойного? Может, успею, ведь не так стар. Ох и прольется кровь после смерти моей… Братоубийственная кровь…

Соломон отвлекся от своих мрачных мыслей, услышав громкие голоса. На посыпанной гравием дорожке появилась египетская принцесса. Аменет шла в окружении своих слуг, оживленно разговаривая с одним из них — стройным юношей. Соломон встрепенулся, прищурился, пристально всматриваясь в лица спутников Аменет. Они действительно внешне мало походили на египтян, а выправка их, осанка, уверенная посадка головы — наводили на мысль, что это не просто слуги, а, возможно, еще и опытные воины.

Царь непроизвольно сжал зубы. Под напряженными скулами заходили ритмично желваки.

Подлая египтянка! — неприязненно подумал Соломон. — Окружила себя египтянами, ненавидит все наше… Презирает…

В этот момент царь заметил торопливо приближающегося к нему Зевула. Соломон с удовольствием рассматривал воина, сравнивал с теми, египетскими, и сравнение это было в пользу Зевула. Тот был широк в плечах, спину держал ровно, голову нес с достоинством. Живые глаза смотрели открыто, глубоко, пристально. Хорошо очерченный рот, твердый подбородок говорили о недюжинной внутренней силе, достоинстве. Даже торопливая походка не казалась суетливой — он шел твердо, основательно, по-хозяйски. Соломон любил таких людей. И, глядя на Зевула, царь понял, что не ошибся в выборе.

Соломон встал со скамьи, сделал шаг навстречу, встретил воина широкой улыбкой.

— Садись, садись рядом, — Соломон обнял воина за плечи. — Ты ведь служишь в охране моей?

— Не совсем, великий царь. Сейчас служу начальником в охране Храма.

— Службой доволен?

— Раньше интересней было, когда в страну Офир плавал, потом золото сопровождал.

— Да, наслышан я о сообразительности и храбрости твоей. Мореплаватель Хуш очень был доволен тобой.

— Я рад, что оказался полезен великому царю великого Израиля, — поклонился Зевул.

Соломон удовлетворенно кивнул.

— Достойные слова! Видишь вон тех людей, что окружили царицу? Что можешь сказать о них?

Зевул повернулся в сторону Аменет и ее свиты. Смотрел пристально, ощупывая глазами слуг, сравнивал их друг с другом.

— Боюсь ошибиться, — осторожно произнес он, — но, на первый взгляд — это просто слуги царицы: смотрят подобострастно, уважительно слушают, но… — Зевул замолчал, подбирая слова.

— Но что — но? Не бойся, говори все, что думаешь! — подался вперед Соломон.

— Но… не просто слуги. Думаю, что привычны они и к оружию. Вон, тот, что с царицей разговаривает, постоянно кладет руку себе на бок. Как будто не хватает ему чего-то… Меча или копья, может быть.

Соломон улыбнулся, положил руку на плечо воина:

— Хвалю! Я тоже подумал, что это воины, только мне понадобилось намного больше времени, чтобы это понять. Люди эти — слуги царицы. Но на самом деле, — еще и воины, лазутчики египетские. В доме царицы их не так уж и много — человек десять-пятнадцать, и меня они не очень беспокоят, потому, что их скоро не станет. Но меня очень беспокоит, сколько лазутчиков еще расползлось по Иерусалиму, а, может быть, и по всей стране. Понимаешь? Мы задумали много славных дел, многое уже исполнено, сам знаешь. Со всех земель к нам едут люди — строить, торговать. Но среди них есть немало врагов, опасных врагов. Поэтому я поручаю тебе отобрать из охраны моей других воинов — никто тебя не ограничивает — людей подходящих: наблюдательных, смелых, смекалистых. Число их не должно быть большим, иначе это будет заметно, но и не малым, чтобы могли они быть везде, все замечать и в Иерусалиме, и в других городах. Служба ваша будет тайной. Обо всем, что увидите и услышите докладывать только мне — и Ванее, если не будет возможности встретиться со мной. Ванея единственный, кому я доверяю. Он, а теперь и ты!

— Едут… едут… едут! — хромом прокатился по Иерусалиму восторженный рев. Люди, забыв о своих заботах, оставив неотложные дела, высыпали на улицы и крыши домов. Со времени прибытия в город египетской принцессы не было еще такого столпотворения. Даже всегда невозмутимые воины гвардии Соломона, расстроив ряды, попеременно выступали вперед, вытягивая шеи, чтобы увидеть процессию, мощным, широким потоком вливающуюся в иерусалимские ворота.

— Едут!!!

Соломона, как ни старался он сохранить величие, с раннего утра охватило крайнее возбуждение. Он вспомнил свой давнишний разговор с египетским жрецом о намерении царицы Савской посетить Израиль.