Виктор Зонис - Соломон. Царь тысячи песен

Вирсавия пожала плечами:

— Ты же знаешь, мудрый, что меня не интересует политика, только здоровье и благополучие возлюбленного хозяина моего, Давида… С ним что-то случилось плохое? — тревожно всплеснула она руками.

— Разве может быть хуже с царем, чем есть сейчас? Даже смерть была бы для него лучше, чем унижение, которое терпим мы от имени его! — сказал Садок.

Ванея повел мощными скулами и, положив руку на меч, резко произнес:

— Казнить изменников немедленно! Всем отрубить преступные головы — публично, перед крыльцом царского дома. Примите решение, и мои хелефеи и фелефеи [4] Хелефеи и фелефеи-телохранители Давида из критян и филистимлян, которых он набрал себе после того, как покорил филистимлян. уже к полудню приведут сюда на веревке Адонию и всех остальных с ним.

Натан презрительно посмогрел на Ванею.

— Тебе всю твою жизнь мало было пролитой крови! Как можем мы это решить? Царь наш озяб, но не остыл еще перед Богом! Хочешь одно зло разрешить другим? Это будет еще большим грехом, чем то, что сделал Адония, объявив себя царем над Иудой и Израилем!

— Царем?! — вскричала Бат Шева. — Но ведь Давид клялся перед Богом, что Соломон унаследует трон!

— Поэтому мы и пришли к тебе, — мрачно произнес Садок. — Никогда, пока я жив, не прольется елей на голову Адонии!

— Больно ему это от тебя нужно. Ты что, уже стал Первосвященником вместо Авиафара? Адония легко найдет того, кто его помажет, когда покончит с твоей головой. Желающих сыщется больше, чем надо, и первый из них — Первосвященник Авиафар! Казнить изменников немедленно! Пока вы тут болтаете, Адония соберет множество людей, желающих обнажить за него меч. Не забывайте, что он старше Соломона, а значит, прав на трон имеет больше, — настаивал на своем Ванея.

— Да, это так. В этом я поддерживаю Ванею, — Патан взял за руку Вирсавию. — Но только в этом. Мы все сейчас идем к Давиду. Только он законно может разрешить этот вопрос. И молите Бога, чтобы царь сегодня был в здравом рассудке!

В покоях Давида царил полумрак. Он сидел, обложенный подушками, на ложе, перебирая и перекладывая золотые украшения, горкой сваленные на постели. У его ног примостилась Ависага, тихо напевая заунывную песню.

Вирсавия подошла совсем близко, став прямо перед Давидом.

— Выйди прочь! — приказала она девушке.

Давид поднял взгляд на Вирсавию.

— А, это ты, Бат Шева… — тихо произнес он. — Давно я не видел тебя.

Вирсавия присела на ложе, взяла его за безжизненную, прозрачную руку, погладила.

— Одно слово, и я буду с тобой всегда…

— Всегда продлится недолго, — тяжело вздохнул Давид. — Что привело вас? — спросил он, глядя на Натана.

Тот подошел ближе, поклонился.

— Скажи, мой господин, обещал ли ты Бат Шеве, что Соломон сядет на престол после тебя?

— Обещал, и не только ей, но и перед Богом!

— Так настало время исполнить это! Адония устроил заговор в Иерусалиме и объявил перед приспешниками себя царем над народом Израиля и Иудеи, от Дана до Вирсавии [5] «От Дана до Вирсавии» — обозначало все пространство Израиля в длину, равно как выражение «от Вирсавии до горы Эфраимовой» указывало на всю ширину пространства царства Иудейского. !

Давид сделал попытку встать, покачнулся и упал прямо в руки подбежавшего Ваней. Тот аккуратно поднял невесомое тело и осторожно усадил царя на скамью.

— Этому не бывать! — Давид собрал всю свою волю, его взгляд стал жестким, властным, прежним. — Пусть Бог покарает меня безумием, язвами и коростой! Пусть Бог продлит навечно страдания мои, если я позволю это сделать! Ванея! — закричал он. — Верны ли мне по-прежнему хелефеи и фелефеи?

— До последнего вздоха! — поклонился военачальник.

Давид кивнул головой:

— Возьмите сейчас моего мула, посадите на него Соломона и ведите к Гаваону, где у священного алтаря Садок помажет его на царство! И пусть там будут все слуги мои, и верные люди, и старейшины, и левиты во множестве, чтобы видел Израиль — сильна еще перед Богом воля Давида! И трубите громко в трубы и веселитесь. И пусть рекой льется вино, и еда будет для всех — от пророка до последнего нищего, чтобы видели все и знали — Соломон наследовал трон Давида перед Богом и Израилем!

Напряжение было столь велико, что силы оставили его, и на побелевшем, обескровленном лице выступили крупные капли пота.

— Воды! Принесите воды… — прохрипел Давид.

Переведя дух, он продолжил:

— После того приведете Соломона ко мне. Буду с ним говорить!

На следующий день внушительная процессия направилась от дворца к Северным воротам Иерусалима. Впереди, десятью шеренгами по двадцать человек в каждой, шли рослые, в полном парадном облачении, фелефеи и хелефеи. За ними, в роскошных одеждах, на царском муле, украшенном богато расшитым золотом ковром, двигался Соломон. Пророк Натан, священник Садок в сопровождении множества левитов [6] Левиты — представители колена Леви. Из них набирались служители Скинии, а позднее-Храма (певчие, музыканты, стража и т. д.). с зажженными факелами в руках торжественно шествовали по обе стороны от Соломона. Шествие замыкали трубачи и толпа царских слуг, истошно выкрикивающих: «Слава царю над Израилем, Соломону! Осанна в Вышних!»

Процессия медленно двигалась через весь город, обрастая на своем пути все новыми и новыми участниками. Особенно внушительной стала толпа, когда царь шествовал через нижнюю часть Иерусалима, где обитали мелкие торговцы и ремесленники, писцы и беднота.

Узкие улочки нижнего города, плотно застроенные домами из серого известняка, на плоских крышах которых коротали знойные ночи их обитатели, причудливо изгибаясь и пересекаясь, сходились к двум городским базарам. Дома, выстроенные стенка к стенке, в основном двухэтажные, отличались только размерами и наличием или отсутствием маленьких дворов, за высокими стенами которых прятались скудные пальмовые деревья и хозяйственные постройки. Достаток обитателей этих жилищ, близость их к чиновничьей элите верхнего города безошибочно определялись по ослиному резкому и гортанному крику, или протяжному, натруженно-грозному стону волов и мулов, порой напоминающих о своей тяжкой доле из-за высоких заборов. Улочки зажатые, как в тиски, домами, неряшливо и редко вымощенные необработанными камнями, были покрыты толстым слоем рыжеватой пыли, при малейшем движении и порывах ветра поднимающейся над раскаленными крышами домов. Таким был нижний — многоликий, шумный и непритязательный город, отделенный от зажиточной его верхней части крепостной стеной.