Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

— О, моя история — особая. 32 года назад храмовники Лалибелы отбили у мусульман пленную женщину с трёхлетним сыном. Женщина была тяжело больна и находилась в беспамятстве. Даже удивительно, что мусульмане не выбросили её на корм гиенам, а возили на повозке. Наверное, женщина заболела недавно, и её хозяева надеялись на то, что она поправится — молодая рабыня стоит денег, так что ей дали место в повозке. Но болезнь её была к смерти, и через несколько дней после освобождения она умерла, не приходя в сознание, так ничего о себе и не рассказав. Её трёхлетнего сынишку тамплиеры взяли на воспитание. Он говорил на лингва–франка, но о себе вообще ничего не знал, только твердил непрерывно: «Папа — рыцарь, мама — дама». Удивительным образом память ребёнка сохранила именно то, что необходимо знать для приёма в Орден тамплиеров. Как вы уже, конечно, догадались, это был я. Так что я ничего не знаю о себе, кроме того, что принадлежу к рыцарскому роду франков и того, что меня зовут Жан. Меня называют Жаном де Лалибела. Вырос я в командорстве, никакой жизни, кроме тамплиерской, никогда не знал. Ещё ребёнком стал послушником Ордена, в 16 лет — рыцарем, а два года назад братья избрали меня своим командором, — брат Жан постоянно улыбался, тихо и мечтательно, он был несказанно рад тому, что в Лалибелу прибыли европейские храмовники, впрочем, позднее выяснилось, что командор Лалибелы всегда так улыбался.

— Ну что ж, прекрасные братья, отдыхайте. Все наши совместные планы, всю нашу новую жизнь, мы обсудим, когда вы хорошенько отдохнёте. И мы покажем вам наши храмы, — заключил улыбчивый командор.

— Бэта Георгиас, дом святого Георгия. Этот храм мы считаем своим, тамплиерским, — сказал брат Жан, когда тамплиеры подошли к храму через узкий проход, прорубленный в скале. — Есть тамплиерская легенда о том, как появился Бэта Георгиас. Первоначально император Лалибела имел замысел построить 10 храмов, этого храма в планах не было. Но, когда строительство уже завершили, умер друг императора — Георг фон Морунген. И тогда Лалибела решил построить ещё один храм, посвящённый святому покровителю своего друга.

— Вечно святой Георгий Победоносец на прекрасном коне поражает копьём страшного дракона, — мечтательно прошептал отец Пьер. — Эта сакральная битва не может прекратиться, пока существует человечество.

— А ведь знамя святого Георгия — красный крест на белом поле! — как мальчишка воскликнул Анри. — Значит, император Лалибела сознательно воздвиг тамплиерский храм.

— Думаю, что так и было, — улыбнулся брат Жан.

— И есть, и будет, — серьёзно заключил отец Пьер.

— А вот и могила Георга фон Морунгена, — сказал брат Жан, когда они прошли в пустынный гулкий храм.

— Надгробная плита без надписи, — прошептал Арман де Ливрон.

— Да, без надписи. Пока жив хоть один тамплиер Лалибелы, известно, кто находится в этой могиле. А если тамплиеров здесь не будет, то и надпись на могиле никому и ни о чём не скажет.

— Как хорошо… — задумался де Ливрон. — Анри, похорони меня так же в могиле без надписи. Не хочу, чтобы на мою могилу плевали. И надо бы, чтобы на неё плевали, а я вот почему–то не хочу.

— Хорошо, мессир, — дрогнувшим голосом согласился Анри, понимая, что никакая полемика с Арманом не уместна, он лишь назвал его, как в стародавние времена — мессир, подчеркнув, что считает командорское достоинство наставника неотторжимым.

Брат Жан недоуменно посмотрел на Армана и Анри, но ни о чём не спросил. Анри поторопился перевести разговор на другую тему.

— В чём же славные тамплиеры Лалибелы видят своё служение?

— Наше служение — защита храмов, которые есть Новый Иерусалим. Мы — рыцари храмов Лалибелы. Вторая наша задача — спасение христиан, попавших в плен к мусульманам. Эта задача естественным образом родилась из необходимости пополнять ряды эфиопских храмовников. И теперь мы регулярно совершаем набеги на побережье, громим тылы султанатов с целью освобождения пленных не только для пополнения наших рядов, но в первую очередь во славу Христову, независимо от того, станут ли освобождённые храмовниками.

— Как славно! Вы — настоящие тамплиеры! — опять воскликнул Анри, который, кажется, со времён Руада не был таким восторженным.

— Славно то, что самые настоящие тамплиеры Европы наконец вспомнили о нас, и наше вековое ожидание столь благополучно завершилось.

— А вы не предлагали своё оружие императору?

— Нет… Про «белых воинов Лалибелы» в Эфиопии мало кто знает, а кто знает — старается о нас не вспоминать, чему мы только рады. Мы для них — люди Загуйе, а это не лучшая рекомендация при дворе Соломонидов.

— Да уж знаем мы эти интриги эфиопского двора, — усмехнулся Анри. — Жизнь европейцев в этой чудесной стране всегда подвешена на волоске.

— Надо создать подземное убежище, — неожиданно деловито сказал Арман. — Если что–то случится, нас и найти не смогут.

— Подземное убежище? — удивился брат Жан. — Как? Где?

— Я тут побродил по вашим подземным тоннелям, которые связывают храмы, и понял, что это такой лабиринт, в котором и Минотавр заблудится. Если найти в самом заброшенном месте какое–нибудь никому не известное ответвление, а ещё лучше — его создать, вообще запутать сетку тоннелей, и потом начать выдалбливать подземное помещение, там можно будет схорониться так, что и Антихрист не найдёт. А ведь он будет искать нас, проклятый сын погибели.

— Великолепно! — не смог сдержать восторга брат Жан. — Вы отворяете ворота легенды, прекрасный брат Арман.

— Я больше мастер затворять ворота, — сухо отрезал де Ливрон. — Потом всё обсудим.

— А вот скажи мне, брат Жан, — включился в разговор отец Пьер, — кто же духовник вашего командорства?

— Тут вы, может быть, не одобрите нас, — виновато улыбнулся брат Жан. — Духовник командорства — греческий священник, православный, как они говорят. Мы не стремились к тому, чтобы иметь православного священника, но, когда наш старый духовник умер, мы остались вообще без мессы, и тут в одном из рейдов нам довелось освободить греческого патера. Он согласился остаться в командорстве и служить для нас литургию, лишь поставив условие, что всё будет делать так, как это принято у греков. Мы согласились, потому что выбора не было. А потом он объяснил нам, что православие не содержит никаких ересей и строго основано на учении семи вселенских соборов. У нас ни один рыцарь в богословии толком не разбирается, но мы поверили ему, потому что ведь не может же священник обманывать. Правильно ли мы поступили, отец Пьер?

— Конечно, правильно, — миролюбиво заверил де Болонья. — Этот священник не обманул вас, у ортодоксов действительно нет никаких ересей. Они лишь не признают власть римского папы, поэтому мы считаем их схизматиками, то есть раскольниками. Но после того, как римский понтифик отрёкся от Ордена Храма, мы сами оказались вне подчинения Риму, помимо своей воли став раскольниками, так что уж кому–кому, а только не тамплиерам обвинять кого–то в схизме. Тем более, что мы среди еретиков, а ортодоксы нам, конечно, братья. Познакомишь меня с вашим священником?