Сергей Катканов - Рыцари былого и грядущего. Том 3

Впрочем, и тамплиеры уже имели дело не с дикарями — оромо, вышколенные воины султана были очень неплохо вооружены и сражаться умели. Первым натиском тамплиеры положили огромное количество врагов, потому что боевые порядки мусульман были сориентированы в противоположную сторону, и всё же через некоторое время мусульмане обрели способность к организованному сопротивлению, но тогда рыцари начали понемногу выходить из боя, и по врагам ударили шеренги сержантов, а «гиены», благодаря тамплиерскому натиску получившие передышку, вновь перешли в атаку с другой стороны долины.

Бой длился уже много часов, ни кто не знал, сколько точно, воинам казалось, что они дерутся всю свою жизнь, едва родившись попав в эту мясорубку, и не было в их жизни ни когда ни чего, кроме этого боя. Всё наконец смешалось, время тактики прошло. И всё же командор де Монтобан не терял управления боем. Он понял, что рыцари и сержанты вот–вот начнут падать на землю один за другим, кто от бесчисленных ран, кто от полного истощения сил, и тогда скомандовал отступление. «Гиены» увидев, что тамплиеры вышли из боя, так же ретировались в несколько узких ущелий сразу же за долиной.

Не выполнил приказ об отступлении только один рыцарь Храма. Он продолжал рубиться в одиночку до тех пор, пока не упал, то ли от хорошего удара, то ли просто с разорвавшимся сердцем. Анри, увидев эту героическую смерть, тихо прошептал: «Господи, прими душу воина Армана и удостой его Царства Небесного». Он почему–то не почувствовал боли, увидев, как погиб его наставник. Боль придет потом, пока же он чувствовал лишь пустоту и крайнее изнеможение.

Мусульмане и не думали преследовать организованно отступивших противников, они, напротив, были счастливы тем, что столь неожиданно разразившийся кошмар наконец закончился. Разумеется, армия Сабр ад-Дина не была разбита, но ей был нанесен такой урон, что на зализывание ран ушло бы ни как не меньше суток, и раньше этого времени мусульмане ни куда двинуться не могли.

Амдэ — Цыйон не дал Сабр ад-Дину суток, армия императора подошла часов через десять. Разгром мусульман был полным, тотальным. Сам Сабр ад-Дин попал в плен.

Через некоторое время монах Исаак, назначенный придворным летописцем, с удовольствием записал, что Сабр ад-Дин напоминал «собачий хвост, поднявшийся против головы льва».

Амдэ — Цыйон спросил у Анри, какой награды хотят тамплиеры за свой подвиг? Анри сказал, что тамплиеры хотят лишь одной награды: все европейские пленники мусульман, освобождаемые по ходу войны, должны поступать в распоряжение тамплиеров. Император улыбнулся и молча кивнул головой.

В страшном бою с Сабр ад-Дином погибли пять рыцарей Храма и десять сержантов. Теперь к тамплиерам постоянно приводили сотни освобожденных европейцев. Большинство из них, обласканные, приодетые и снабженные деньгами, отправлялись на родину, некоторые, особенно рыцари, оставались в эфиопском командорстве Ордена Храма. И пополнение всегда превышало боевые потери.

Командорство понемногу, но уверенно росло, тамплиеры решили считать себя уже не командорством, а провинцией Ордена, помня о том, что есть еще одна провинция — Португалия, где тамплиеры сохранились под именем рыцарей Христа. Анри де Монтобана, показавшего себя в бою бесстрашным рыцарем и талантливым полководцем, тамплиеры единодушно избрали магистром Эфиопии.

Анри стал одним из ближайших военных советников Амдэ — Цыйона, никогда не покидая императора среди почти непрерывных сражений. Военная удача их не оставляла, победа следовала за победой, Амдэ — Цыйон искусно маневрировал, разделяя силы противника, и громил султанаты по одиночке, не позволяя им объединиться. Вскоре уже победоносные императорские войска перенесли войну на мусульманские земли.

Однажды войско императора, углубившись на территорию неприятеля, разбило лагерь на реке Яс. Мусульманские предводители, уже привыкшие ожидать от императора самых решительных действий, на сей раз были вполне готовы к вторжению. Собрав огромное войско, они двинулись навстречу христианам. И вот уже конные эфиопские разъезды принесли страшную весть: «Приближаются бесчисленные полчища, сила, которая равна дождю и ветру во время бури».

Эфиопы приуныли. По мере продвижения вглубь неведомых земель война теряла среди войска популярность. Солдаты были измождены, изранены, подкреплений ни откуда ждать не приходилось, зачем им потребовалось заходить так далеко, никто не понимал, а кроме того армия начала голодать, мусульмане весьма успешно заботились о том, чтобы христиане не могли найти продовольствие в этих краях. Похоже, что конные разведчики вполне сознательно преувеличивали мощь мусульманской армии, сравнивая её по силе с бурей. Император уже хотел наказать разведчиков, но не успел. Над эфиопским лагерем разразилась самая настоящая и небывалая по силе буря. Ущерб она нанесла не столь уж большой, но показалась всем настолько дурным предзнаменованием, что дух войска был окончательно сломлен.

Лагерь бурлил, то здесь, то там слышались пока ещё осторожные выкрики: «Хватит», «Натерпелись», «Домой». Когда сам император в лагере, вышколенные воины не решались заявлять протест открыто, но по всему было понятно, что войско совершенно деморализовано, и на сей раз солдаты могут дойти до прямого неповиновения, или они сразу же дрогнут в бою и побегут, тогда уж точно придётся возвращаться домой. Солдат трудно было даже обвинять, эфиопы настолько привыкли жить изолированно, что чужие земли вызывали у них суеверный, почти мистический ужас. Стало понятно, что если прямо сейчас не переломить ситуацию, император останется без войска.

И вдруг лагерь стих, поражённый небывалой картиной. Войны увидели отряд тамплиеров, которые несли по лагерю на щите самого Амдэ — Цыйона с открытом лицом. Даже тем эфиопам, которые всегда находились поблизости от императора порою за всю жизнь ни разу не доводилось увидеть его лицо, а тут — великий ныгусэ–нэгэст посреди лагеря и глаза его мечут молнии, и голос его звучит, подобно грому: «Не бойся и не ужасайся, народ христианский, видя дождь и бурю. Это знамение Божие, что мы ниспровергнем неверных».

Всё войско пало на колени и тот час разразилось единым оглушительным криком: «Слава императору!». В тот день они в очередной раз наголову разбили врагов.

Анри был счастлив тем, что ему довелось служить такому великому человеку, как Амдэ — Цыйон. Император Эфиопии был человеком поразительного благородства и невероятной храбрости, казалось, ничто в мире не может его испугать. Монарх милостью Божьей, он умел подчинять себе волю людей одним только взглядом, а говорил очень мало, но зато уж каждое его слово было на вес золота. Этот потрясающий взгляд Амдэ, он проникал в самые глубины души, а в его душу проникнуть не мог никто. Его голос было не с чем сравнить, звуки его раздавались словно откуда–то с Небес. А полководческий гений Амдэ — Цыйона был столь поразителен, что в Европе за всю её историю, начиная с Троянской войны, таких полководцев можно было насчитать несколько человек. Император постоянно совершал то, что казалось бы не под силу было совершить ни одному смертному. Его гений создал новую, небывалую доселе Эфиопию, он словно бы извлёк могучую империю из своей души и с величественным спокойствием явил миру.