Ефим Гальперин - Бешенство подонка

– Ну?

– Вам, немцам, это не понять.

– Загадочная русская душа?

– Совершенно верно. Архизагадочная, блядь!

– До-сто-ев-ский? Правильно? «Идиот»? Князь Мышкин? Да?

– Да! Прекраснодушные идиоты! – Ленин улыбается.

Резко поворачивается к гауптману. Окидывает его взглядом:

– Герр гауптман, насколько я помню, герр Мирбах сказал, что вы в полном моем распоряжении.

– Так точно.

– То есть, ха-ха, и костюмчик на вас тоже… В моем распоряжении. Ну, не могу же я появиться на съезде в таком затрапезном виде. Ну, ботинки у меня, допустим, ого-го…

Петроград. Ресторан «Астория».

Мужской туалет. Ночь.

За стеной гремит оркестр. Смех. Гауптман открывает свой саквояж, достает бритвенный прибор, развешивает свежую рубашку и кальсоны:

– Всегда вожу с собой.

– Вы настоящий немец! – смеется Ленин, – «Порядок – основа всей жизни!» ("Ordnung muss sein!").

Гауптман весело кивает. И под музыку из оперетты, доносящуюся из зала ресторана, он бреет Ленина.

Петроград. Петропавловская крепость.

Трубецкой бастион. Общая камера.

Ночь.

Матрос Егор заносит бадью воды:

– Пейте, буржуи! Воды не жалко.

– Послушай! – тихо говорит ему Рутенберг, – Где тот человек, которого ты выводил? Терещенко?

– А в шестой камере. Кашляет до упада. Там же печки нет.

– Переведи к нам. Тут тепло.

– Это по какому-такому уставу?!

Рутенберг незаметно для всех вынимает из кармашка часы на цепочке и сует матросу. Тот рассматривает. Довольный, прячет.

Распахивается дверь общей камеры. Качаясь, входит кашляющий, дрожащий от высокой температуры Терещенко.

Рутенберг бросается к нему. Ведет к печке.

– Боже мой! Вы живы, Михаил! Идите сюда, поближе к печке. Господа, подвиньтесь!

– Вы меня помните, господин Рутенберг? – спрашивает Малянтович, подвигаясь, – Я был прокурором на процессе и требовал вашего повешения.

– Как же, помню. Поэтому дайте пальто для вашего коллеги. Видите, у него жар.

Министр Малянтович отдает свое меховое пальто:

– Вы же не министр, Рутенберг? Как вы оказались в нашей несчастной компании? А! Вы возглавляли охрану Зимнего дворца! Верно?

– Я?! Кому на хрен нужен ваш Зимний?! Кроме харчей там же ничего нет!

Рутенберг укутывает Терещенко. Подносит кружку с горячей водой. Укладывает на нары. Терещенко засыпает. Кашляет во сне. Тяжело дышит. Рядом сидит Рутенберг.

Петроград. Ресторан «Астория».

Мужской туалет. Ночь.

Ленин стоит перед зеркалом и рассматривает себя уже в новом одеянии. Чёрный габардиновый костюм гауптмана. Его же жилет. Белоснежная рубашка. Галстук:

– Да. Всё в размер. Правда, пиджак узковат. Отъел я брюшко. Но, ладно, не буду застегивать. Ну, просто жених! Хоть под венец. И невеста ведь… Революция!

– Вот! – гауптман достает флакончик одеколона, – Настоящий! «Kölnisch Wasser».

– Как же! Помню этот запах, – Ленин, не жалея, прыскает на себя одеколон.

Петроград. Ресторан «Астория».

Ночь.

Зал, полный дам в вечерних платьях, мужчин в смокингах. Ленин и гауптман перемигиваются, подходят к буфетной стойке. Заказывают. Буфетчик выставляет им два лафитника водки.

Вроде как бы «Сухой закон», но ресторан первого разряда.

Имеет право.

– Как вас величают ваши хорошие знакомые, гауптман? – спрашивает Ленин.

– Ганс.

– Очень приятно. Ваше здоровье, Ганс!

Выпивают.

КОММЕНТАРИЙ:

Штольц Ганс, гауптман(в немецкоязычных странах воинское звание капитана). Уцелеет в дни революции в Германии, благодаря Иоффе. В 1929 году участвует в организации встречи Сталина с немецким путчистом Адольфом Шикльгрубером (Гитлером) на яхте в Черном море.

Будет убит 30 июня 1934 года в «ночь длинных ножей », когда Гитлер уберёт бывших своих соратников – штурмовиков Эрнста Рема.

Петроград. Возле Смольного. Ночь.

Горят огни. Подъезжают и отъезжают автомобили и мотоциклы. Огромный броневик с развевающимся красным флагом выползает со двора. Костры. У входа стоят пулеметы со снятыми чехлами. Во дворе еще несколько броневиков с работающими моторами.

Петроград. Смольный. Актовый зал.

Штаб. Коридоры. Ночь.

Много людей. Все курят. В коридорах и в актовом зале тоже. На трибуне сменяются ораторы.

В комнате Иоффе Троцкий с Зиновьевым работают над проектом постановления:

– …И я уверен, что в сегодняшнем постановлении Съезда обязательно должен быть зафиксирован состав главного руководящего органа страны, – говорит Троцкий.

Входит Свердлов.

– А ты знаешь про Зимний дворец, Яша? – подзывает его, загадочно улыбаясь, Иоффе.

– А причем тут Зимний?

Иоффе шепчет ему на ухо новость.

– В связи с… – громко, репетируя, произносит Троцкий, – «Съезд принимает на себя всю полноту власти в стране и утверждает исполнительный орган управления!» И тут даем перечисление имен: «Зиновьев, Каменев, Троцкий…

– Простите, товарищи, а почему в этом перечислении отсутствует Ленин? – удивляется Иоффе. – Это как-то…

– А как мы будем объяснять съезду? Нет, мы не можем фигурировать именами отсутствующих! – Троцкий наклоняется к Иоффе и шепчет, – Послушай, Адольф, занимайся своим делом. У тебя здорово всё получается. – Троцкий поворачивается к Свердлову, который, с трудом осваивает полученную от Иоффе информацию: – Мы, товарищ Свердлов, готовим состав руководства страной. И хотели бы вас туда включить. Вы не против? Вас и Подвойского. Или это будет уже много?

– Многовато. Мне кажется не надо размазывать, – говорит Зиновьев. – Четыре основных фигуры. Чтобы не было путаницы. Троцкий, Каменев, Зиновьев, Свердлов.

КОММЕНТАРИЙ:

Зиновьев Григорий.В дальнейшем один из руководителей коммунистической партии России (СССР). Председатель Коминтерна (международной коммунистической подрывной сети). Осужден и расстрелян как приверженец Троцкого в 1936 году. Все три жены и дети от этих браков будут репрессированы.

Петроград. Ресторан «Астория».

Ночь.

Ленин и гауптман выпивают очередную рюмку.

К стойке пробирается пьяный Джон Рид. Он случайно толкает Ленина:

– Pardon. I am so sorry.

– Американец?! – удивляется Ленин. – American?! (и далее у них диалог на английском языке):

– Специальный корреспондент прессы США Джон Рид. Сегодня! Своими глазами! Арест министров Временного правительства! Уже отправил телеграмму в Associated Press. Процессом откомандовал чудный парень… – Рид смотрит в блокнот, – Антонов! Ну, просто будущий Наполеон! А вообще, честно говоря, скучно тут у вас. Мало стрельбы, взрывов. И совсем нет вождей. Вот Мексика… Там всё пахло порохом! Панчо Вилья! Эмилиано Сапата! Личности! Я с ними вот так… Лицом к лицу. Сидел, пил текилу. Не читали? Две мои книги. «Мексика в огне»! А тут… Какие-то безликие «со-рат-ни-ки», «то-ва-ри-щи». Только один вроде бы более… – опять заглядывает в блокнот, – Троцкий-Бронштейн!