Ефим Гальперин - Бешенство подонка

– И что?!

– А что? Матросики разбушевались. Удержу никакого. У меня всего два десятка бойцов. Ну, думаю, как выйти из положения. Дал команду. Министров арестовали и аккуратненько в Петропавловскую крепость. Там со вчера комендант товарищ Серёгин из Балтийского экипажа. Проверенный большевик.

– Позвольте… А Керенский? Председатель правительства? Он тоже арестован? – спрашивает Зиновьев.

– Керенский ещё вечером уехал из города, – говорит Иоффе.

– Так это… Временного правительства нет?! – кричит Подвойский.

– Это как понимать?! – взвивается Троцкий. – Кто дал команду?! Как это, арестованы министры?! Товарищ Иоффе?!

– Да, как-то с опережением идем, – озадаченно произносит Иоффе.

– И к чему тогда, спрашивается, вся эта… Завтрашняя всеобщая демонстрация? – задумывается Чудновский.

– То есть, Мариинский дворец окружать не надо! – радуется Подвойский, – Ну, удружил ты мне, Володя! С меня причитается!

Все радостно шумят. Обнимают, хлопают Антонова-Овсеенко по плечам. Мол, герой.

КОММЕНТАРИЙ:

Антонов-Овсеенко Владимир.В дальнейшем Командующий Петроградским военным округом. Командующий советскими войсками юга России. Потом командующий всеми вооруженными силами Украинской ССР. Примет активное участие в установлении советской власти и подавлении сопротивления народа с применением авиации и химического оружия.

Осужден и расстрелян как приверженец Троцкого в 1937 году. Репрессированы все члены семьи. Обе жены и дети от этих браков.

Троцкий переглядывается с Зиновьевым. Отходят к Иоффе.

– Что делать будем? – спрашивает Троцкий.

– Да-а… Если час назад лозунг съезда «Долой Временное правительство!», то, что сейчас «Долой»?! – задумывается Зиновьев.

– Давайте так, – соображает Троцкий. – Каменев там продолжает вести съезд, как ни в чем, ни бывало. А мы… – громко к присутствующим: – Товарищи! В интересах нашего общего дела будем считать информацию товарища Антонова-Овсеенко секретной. И подумаем, как преподнести эту новость съезду. Я правильно говорю, товарищ Иоффе?

Иоффе кивает.

Петроград. Смольный. Актовый зал.

Вечер.

В двери ручейками вливаются, собранные по Смольному псевдоделегаты и занимают свободные места.

Каменев опять на трибуне. Представляет следующего выступающего. И долго смотрит в зал. Лица, лица. В ушах скрежет.

25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917 года.

Окрестности Петрограда. Полустанок.

Вечер.

Это, оказывается, скрежет на железнодорожной стрелке. Переводятся рельсы. И очередной поезд из Гельсингфорса (Хельсинки) с финскими боевиками – шюцкоровцами движется в сторону Петрограда.

И ведь никто не ощущает, что с этим скрежетом весь мир становится на другие рельсы…

Телеграфист подходит к молчащему телеграфному аппарату, смотрит на начальника полустанка, разводит руками.

Петроград. Финляндский вокзал.

Перрон. Привокзальная площадь.

Вечер.

В сетке дождя из вагонов выходят вооруженные люди в форме военных российских матросов, строятся в колонны.

Руководит всем Смилга. Рядом с ним Карл Радек.

Команды звучат на немецком и финском языках.

К зданию вокзала подъезжают грузовики. Группы загружаются и отъезжают.

Петроград. Улицы. Вечер.

Пулеметами блокируются казармы запасных полков.

Боевики вбегают в здание Главпочтамта.

Втекают ручейками через все входы в Центральную телефонную станцию.

Грузовики останавливаются у ворот Государственного банка.

Петроград. Николаевский вокзал.

Входная стрелка. Вечер.

Устанавливаются пулеметы.

Петроград. Витебский вокзал.

Входная стрелка. Перроны. Вечер.

Перроны оцеплены. Устанавливаются пулеметы.

Петроград. Николаевский мост. Вечер.

Производится смена караулов на мосту. Смилга говорит с тягучим финским акцентом начальнику караула Красной гвардии:

– Распоряжение Петросовета. Смена караулов. Спасибо! Отдыхайте.

Он жмет руки рабочим-красногвардейцам. На посты заступают боевики Смилги.

КОММЕНТАРИЙ:

Уже в конце декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров Российской Советской Республики, возглавляемый, признает государственную независимость Финляндской Республики. Долг – он ведь всегда платежом красен.

Никакой другой национальной группе, входившей в состав Российской империи («тюрьмы народов»), большевики подобной роскоши не позволят.

Да и Финляндию Сталин попытается через 20 лет вернуть назад в стойло. (Советско-финская война 1939–1940 годов).

Петроград. Переулок Сайкина, дом 6.

Редакция газеты «Копейка».

Вечер.

Боевики Смилги под наблюдением Радека крушат линотипы. Сапогами топчут рассыпанные на полу свинцовые буковки.

Петроград.

Казармы Четвертого Донского казачьего полка.

Вечер.

– Станишники! Это же никуда! – кричит с табурета председатель Совета полка Мелехов. – Вы меня делегатом на съезд выбирали?! Всем миром!? – казаки сбиваются в кучу. – Ну, я выступаю на этом съезде, значит… Излагаю. А мне жидок, что командует, кому за кем выступать, шипит «давай, заканчивай». А я ж с людьми гутарю! Чин чином! А он мне… И из зала его люди мне начали свистеть. Оборвали, короче, падлы!

– Это как же так! – шумят казаки. – Он же выборный! Казакам рот закрывать! Жиды! Поднимайся, робяты! Седлать коней!

Казаки разбирают оружие, пики. Выбегают из казарм. Под дождем бегут к конюшням.

Начинают седлать коней.

Дневальный распахивает ворота на улицу. И застывает.

Из переулка выкатываются два мощных пушечных броневика «Ланчестер» и становятся прямо перед воротами.

Дневальный свистит. Казаки подбегают к воротам.

Башни на броневиках угрожающе ворочаются. Пушки, пулеметы. Дождь, туман.

– Расседлывай коней, станишники! – кричит Мелехов. – Подаваться надо к себе на Дон. Там мы хозяева!

Петроград. Петропавловская крепость. Трубецкой бастион. Одиночная камера.

Вечер.

На столике керосиновая лампа. За столиком на нарах, напротив друг друга, Терещенко и Ленин.

Терещенко не выдерживает первым:

– Документы в надежном месте. Если я завтра не буду на свободе, мои люди отправят это телеграфом во все губернии и штабы армии и флота. И то, что вы держите за горло один город, пусть и столицу, ничего ещё не значит. Вы враг. Иностранный агент!

– …И за деньги германцев хочу развалить страну, – подхватывает с сарказмом Ленин. – Побойтесь Бога, батенька! Что разваливать? Руины! Вы по-прежнему прямолинейно мыслите, дорогой Михаил Иванович. Простите, но разве наша маленькая кучка большевиков толкнула Россию в эту бойню, связав ее невыносимыми обязательствами перед странами Антанты? Разве большевики наживались на военных поставках? А это… Отречение царя от престола! Что? Тоже большевики?! Нет! Это вы с Гучковым и Милюковым подталкивали страну в ту пропасть, в которую она сейчас валится? И это вполне могло делаться за немецкие деньги? Или за английские? А может быть, за ваши, господин Терещенко?!