Ефим Гальперин - Бешенство подонка

– Пошли! – командует Лёха.

Мигает своим подручным. Двое из них, с маузерами, становятся по бокам возле Терещенко. Так и выходят, охраняя его.

В результате выстраивается живой коридор из бойцов отряда Антонова-Овсеенко.

Толпа расступается. Крики со всех сторон:

– Да, штыками их. У, жирные морды! В Неву! Топить!

Министров выводят. Среди них раненый Рутенберг.

Кто-то из толпы пытается ударить Терещенко. Подручные Лёхи пресекают эту попытку.

Петроград. Набережная у Зимнего дворца.

Вечер.

Дождь. Министров усаживают в крытый брезентом грузовик из эскорта Антонова-Овсеенко.

Боевики гауптмана тянут Терещенко в свою машину. Но Рутенберг вцепился и не пускает:

– Не имеете права! Все министры должны быть вместе!

А тут еще набегают иностранные журналисты из кавалькады Антонова-Овсеенко. Среди них Джон Рид и его боевая подруга Луиза Брайант. Рид смотрит на Терещенко. Терещенко на Рида.

Забрать Терещенко на виду у всех нельзя. Боевики гауптмана отступают.

Рутенберг и Терещенко садятся в грузовик к остальным министрам.

Кавалькада Антонова-Овсеенко двигается к Петропавловской крепости.

Петроград. Зимний дворец.

Малая столовая. Вечер.

В опустевшей столовой под руководством гауптмана идет тщательный обыск. Ему подносят портфели и саквояжи министров, разные бумаги. Он всё пересматривает и отбрасывает.

Идет вдоль стен.

Его внимание привлекает щель в деревянной панели. Показывает на нее. Один из подручных засовывает туда руку. Ничего.

Боевик берет большой столовый нож, отгибает панель. Выуживает оттуда поднос и сверток с серебряными ложками.

При этом папка Терещенко опускается за панелью еще глубже.

Боевик показывает найденное гауптману. Оба смеются. Больше к этой щели не подходят.

Петроград. Улица Сердобольская, дом 1, квартира 41.

Конспиративная квартира Ленина.

Вечер.

Ленин пишет. Потом спохватывается. Смотрит на часы. Выбегает на кухню. Дает записку хозяйке квартиры, просит ее:

– Маргарита Васильевна, дорогая! Вы уж извините, но это архисрочно. Прямо Свердлову! Мимо этого остолопа Джугашвили.

Хозяйка квартиры надевает пальто, берет зонт. Уходит.

Ленин проходит в кухню. Там Эйно задумчиво стругает какую-то деревянную игрушку.

– Послушайте, Эйно, необходимо, чтобы вы доставили вот эту записочку товарищам на Путиловском.

Эйно быстро собирается:

– Нарушаю инструкцию, Владимир Ильич. Оставляю одного. Но вы уж осторожненько. К двери и не подходите.

– Перестаньте, Эйно. Я конспиратор опытный.

– Владимир Ильич, я всё хотел спросить, – шепчет Эйно. – А если с фронта войска перекинут в Петроград? Как в июле?

– Немцы не позволят Керенскому снять с фронта ни одного солдата, – шепчет ему Ленин.

Эйно пытается осознать услышанное.

КОММЕНТАРИЙ:

Эйно Рахья переживёт многих персонажей того безумного 1917 года. Молчалив будет финн. Но, видимо, до поры, до времени… Он умрет в 1936 году. Официальная версия – туберкулез и злоупотребление алкоголем.

Эйно уходит. Ленин прислушивается и, когда хлопает дверь парадного, крадучись, покидает квартиру через чёрный ход.

Вид у него затрапезный. Потертые брюки, старенький пиджачок. На рубашке не хватает пуговиц. Да и воротничок засаленный. Поверх накинута видавшая виды тужурка.

Петроград. Улица Сердобольская, дом 1.

Дворницкая.

Вечер.

Ленин спускается по лестнице в подвал в дворницкую. Дворник тотчас же подхватывается и, взяв метлу, выходит наружу. Караулить.

В дворницкой на столе кипит самовар. Человек, сидящий спиной к двери и пьющий чай, наливает вторую чашку. Пододвигает ее присевшему к столу Ленину. Это граф Мирбах.

– Чай с баранками, как вы, герр Ульянов, любите.

– Какие новости?

– Отследили. Он появился в Зимнем дворце. Там ведь по-прежнему действует царская кухмистерская служба. Повара отменные… Постараемся взять его. Главное, изъять документы и понять, нет ли утечки.

– А если уже… Вы же мне обещали! Тогда, в Берлине.

– Генеральный штаб, герр Ульянов, это огромный бюрократический аппарат. У них свои правила. Бумага входящая, бумага исходящая. И обязательно найдется человек, который за большие деньги сделает копию. А заплачено было видно много. Теперь, по сути…

– Мы с Троцким… – вступает Ленин.

– Простите, «Мы с Троцким» некорректное утверждение. Вы же умный человек. У Бронштейна свои директивы. Оттуда. И он должен их придерживаться. Пока наблюдается совпадение интересов. Но конфликт обязательно случится.

Это, кроме того, что вы оба большие наполеоны.

– Вы правы, герр Мирбах. Я ему о вооруженном захвате власти, а он тянет до Съезда и твердит, что рано, рано…

– Сегодня рано, а завтра может быть поздно! Во всяком случае, для вас, герр Ульянов. Сами понимаете, что… Проделана большая работа, потрачены миллионы. Здесь. В Москве. Везде!

– Сегодня рано, а завтра может быть поздно, – бормочет себе под нос Ленин.

Вдруг лампочка под потолком дворницкой мигает несколько раз. Тухнет.

Мирбах невозмутимо подносит зажигалку к свече на столе. Мятущееся пламя освещает лица.

– Извините, герр Ульянов, но перебои в подаче электроэнергии в городе тоже входят в план наших мероприятий. Короче. Тут ведь и лупа не понадобится, чтобы разглядеть намерения Троцкого. Хотим мы или нет, но в Петрограде сегодня хозяин он. А как же! Он пользуется ситуацией, которую, мы, не покладая рук, выстраиваем, и деньгами, которые мы даём. Ведь под вас же даём, герр Ульянов! Но вы-то и носа не высовываете. Зато Троцкий вездесущ. И теперь он хочет придать легитимность этому своему положению. Поэтому ему нужно, чтобы сначала съезд Советов. И этот съезд, который, кстати, уже начался час назад, утвердит его полномочия… Что тогда? Придется признать Троцкого. И не только нам.

Опрокинутое лицо Ленина. Он в отчаянии.

– Короче! – рубит Мирбах, – Через три часа город будет полностью накрыт. Все казармы будут заблокированы. Почта, телеграф, мосты, банки, вокзалы.

– Почта, телеграф, мосты, банки, вокзалы… – бормочет Ленин.

– Да, вокзалы! Это была наша ошибка в июле. Тогда казаки из Москвы… Итак, завтра утром кто-то должен от имени народа арестовывать Временное правительство и объявлять себя властью. Кто?!

– Вы, герр Мирбах, наверное, жалеете, что остановили свой выбор на мне, а не на… Ну, на том… Которого предлагал ваш заместитель… – с трудом произносит Ленин.

– Откровенно? – спрашивает граф Мирбах.

– Да.

Граф Мирбах долго смотрит на Ленина…

Вдруг хлопает дверь. Собеседники вскакивают.

По ступенькам сбегает гауптман.