Юлия Глезарова - Мятежники

Кузьмин бросился обнимать Соловьева и Петина.

Сергей глядел в лица офицеров и видел в них по большей части сочувствие себе и делу .

– Стойте, господа, – из угла вдруг встал штабс-капитан Антон Роменский. – Что вы делаете, опомнитесь?

С трудом пробираясь между собравшимися, он подошел к Сергею.

– Сергей Иванович, что вы делаете? – повторил он. – Вы разве не понимаете, что это …нельзя?! Солдаты… Они вас не послушают… Тут кругом люди… Мирные…

– Нет, – сказал Щепилло, вставая и подходя к Роменскому. – Мы беспорядка не допустим!

– Поручик Щепилло прав, Антон Николаевич, – сказал Сергей, стараясь говорить твердо. – Это не бунт крестьянский, а революция военная. Крови и насилия не будет, обещаю вам.

– Я подал в отставку, приказа жду… – снова начал Роменский. – Я ротою более не командую… Я бесполезен вам. Но… солдаты те же крестьяне, только… вооруженные. Их только кулаками…и батогами… можно остановить… Вы не сможете… Они убьют вас… Когда из повиновения выйдут.

– Да от чего же выйдут? – Кузьмин подошел к Роменскому. – Ты считаешь… ты боишься, наверное? Я не знал, что ты труслив, Антоша…

Сергей увидел, как Кузьмин угрожающе положил руку на эфес шпаги. Роменский словно не заметил этого.

– Сергей Иванович, – сказал он, едва не плача, – я уважаю вас и люблю… чтобы не компрометировать вас, я в отставку выхожу… и при других обстоятельствах никогда бы сего не напомнил… Ныне же прошу вас: сдайтесь, сложите оружие… Прошу вас…

Сергею вдруг захотелось немедленно уйти отсюда, пойти на квартиру свою, к Мише, к брату… Он поймал себя на мысли, что многое бы отдал, чтобы событий последних двух дней просто не было.

– Господин подполковник, – Роменский искательно заглянул ему в глаза, – езжайте немедля в корпусную квартиру, смирите гордыню свою, признайтесь во всем, покайтесь… Вас любят там, вас простят. А ежели и не простят, встретьте судьбу вашу достойно, как офицеру подобает. Не губите других, вам самому потом жить нельзя будет… Вы сами себя осудите.

Сергей увидел, как Кузьмин подошел сзади к Роменскому и грубо, в спину толкнул к двери. Роменский едва устоял на ногах, но продолжал говорить, впрочем, совсем бессвязно:

– Прошу вас… я прошу вас… положите оружие, пока можно еще… Пока первая кровь только…

Кузьмин решительно взял Роменского за руку и вывел из комнаты.

– Трус, – сказал он, когда дверь за Роменским закрылась. – Не обращай внимания, батальонный… Я после с ним разберусь.

– Он не трус, – вступился за Роменского Щепилло, – я в деле видел. Ты не знаешь его, Анастас.

– Оставьте, господа. Он имел право высказаться. Впрочем, – Сергей тряхнул головою, пытаясь отогнать невеселые мысли, – ты прав, Кузьмин. Может быть, он и не трус, но поведение его недостойно. Путь наш не будет усыпан розами, но… мы победим, мы не можем не победить. Господь с нами, и я постараюсь доказать это и вам, и солдатам нашим…

– Скажи, – спросил Сергей у Кузьмина, когда все вышли, – куда людей мы поведем?

Кузьмин с удивлением поглядел на него.

– Я думал… Ты знаешь …

– Да знаю я, знаю, обсудить хотел просто. Гляди…

Сергей раскрыл на столе карту.

– …вот Киев. Город большой, убежищем нам служить может… в случае необходимости. Понимаешь?

Кузьмин кивнул, и на лице его обозначилось напряжение мысли. Сергей вновь вспомнил Испанию, Риего, Кадикс… Оттуда, из провинциального Кадикса, началась настоящая революция, и Киев мог стать таковым же и для России.

– Но в городе верных людей нет у меня. Трубецкой уехал… если б только он не уехал…

– Я не знаю офицера сего, но он уехал – что теперь говорить. В Киеве вóйска много, артиллерия. Можно тайно войти в город… попробовать. Там заставы на дорогах только, а ежели через поле войти…

– Но солдат наших в городе не спрячешь, гарнизон сопротивляться станет. Бой в городе знаешь что такое? Нет, в Киев пока идти не надобно, можно вот на Житомир попробовать. Славяне там, обещали содействие. Связи нет… отписать бы им, письмо передать… Миша ездил неудачно.

Сергей увидел, как нахмурился Кузьмин при упоминании Бестужева.

– Ну, ежели Мишка твой не доехал, не значит еще, что вообще доехать нельзя. Разреши, я… попробую.

– Нет, ты здесь мне нужен. И потом – далеко до Житомира. Может, на Белую Церковь? Там 17-й егерский… в нем друзья…

– Сергей запнулся, но все же договорил, – друзья Мишины. Поддержку обещают.

Кузьмин оторвался от карты, выпрямился.

– Знаешь, подполковник, думаю я… зачем со мною тебе советоваться? Призови Мишку своего, он совет тебе подаст.

– Да отчего ты так не любишь его? Что сделал он тебе?

– А ты будто сам не понимаешь…

Сергей понял, но сделал вид, что смысл речей поручика не дошел до него.

– Объясни мне…

– Изволь… чудной ты становишься, когда он рядом. Разговаривать сложно с тобою. В иное время терпел я его, ради тебя терпел. Как и братца твоего, если правду говорить. Ныне же не время сантиментам предаваться. Бесполезны они нам, отошли их.

– Не хотят они меня покинуть, сколько не прошу.

– Может мне попросить, батальонный? А? По-хорошему… – Кузьмин сжал пальцы в кулак, на несвежей перчатке вдруг проступило пятно крови, поручик поморщился, верно задел ссадину.

– Нет, этого не надобно, – коротко произнес Сергей, – Руку перевяжи, – ведь болит…

– Пустяк, пройдет… Кузьмин вздохнул, с трудом развел опухшие пальцы, – Пусть остаются… только не лезли бы ни во что.

– Обещаю тебе… лезть ни во что они не будут, я не позволю им, – сказал Сергей грустно. – Скажи лучше, чем солдат довольствовать?.. Суммы полковые Гебель спрятал, найти не могут. Жалованье раздать надо, а денег нет…

– Что значит найти не могут? Я душу из него вытрясу, я перетряхну дом его, в перины залезу, я найду…

– Ежели ты тронешь его… – тут уже Сергей оторвался от карты, – я тебя… от полка отлучу… Пойдешь своею дорогою…

– Да куда ты без меня денешься, батальонный? – Кузьмин насмешливо поглядел на него. – С кем советоваться будешь? С Мишкою? С Соловьевым и Щепиллою? Так они все еще меньше меня в деле военном смыслят… И Роменский придет, смущать тебя станет. А так велел я караул выставить, никого без разрешения моего не пускать.

Тут Кузьмин, как показалось Сергею, понял, что наговорил лишнего, он покраснел.

– Прости меня, Сергей Иванович… Уже три часа, ты с пяти утра на ногах, не обедал, поди… я распоряжусь, принесу тебе. Я мигом…

Кузьмин убежал. Сергей же понял, что он и вправду не знает, что делать. «Артамон… он должен помочь мне», – Сергей вспомнил кузена, всего три дня тому обещавшего поддержку.

26 декабря они с братом были у Артамона, в Любаре.

Тот уже знал все: вести дошли. Кроме газет пришли письма, а в них – страшные, поражающие душу, подробности.