Юлия Глезарова - Мятежники

Катиного мужа побили восставшие солдаты. Если бы не счастливый случай – погиб бы, замерз, ибо били до потери сознания и бросили в сугроб… Хорошо, что сердобольный прохожий вытащил его оттуда и отвез на извозчике домой…

По восставшим били картечью, с близкого расстояния.

Много убитых и раненых.

Трубецкой арестован.

– Говорят, что Пестель застрелился, – добавил Сергей, завершив череду смутных новостей.

Артамон вздрогнул.

– Правильно сделал, – сумрачно произнес Матвей, – душу свою погубил, но многих спас…

Сергей взглянул на брата с ужасом.

– Я слово дал и его сдержу, – с надеждой обратился он к кузену, – мы выступить должны…

– Я своему слову хозяин, – осторожно начал Артамон, – ты знаешь сам… но… После того, что случилось в Петербурге? Можем ли мы рассчитывать на успех?

– У Риего меньше нашего было… Он тоже революцию в новый год начал, – Сергей не сводил глаз с Матвея, видя, как тот мрачнеет все больше, все ниже опускает голову…

– Там же тепло… И по ихнему стилю, – растеряно пробормотал Артамон, – впрочем, я от слов своих не отказываюсь… и тебя поддержу, ежели ты сам выступишь… Выступишь?

Сергей не успел ответить: заскрипело обледенелое крыльцо, запоздалый путник вбежал в сени, и, почти сразу же распахнулись двери в гостиную…

– Сережа! Слава Богу, ты здесь! – Мишель сбросил шинель на пол, рухнул в кресло, – прости, устал смертельно, торопился… плохие новости.

– Что?

– Приказ в полк пришел… об аресте твоем… Гебель бумаги твои забрал… И твои тоже, – повернулся он к Матвею, – тебя тоже арестовать велено…

Матвей поднял голову, заметил встревоженный вопрошающий взгляд Сергея, улыбнулся ему только им двоим понятной улыбкой. Сергею стало страшно, он понял, о чем думает брат…

– Спасибо тебе, Мишель, за новости, – спокойно произнес Матвей, – теперь понятно, что нам только одно осталось… Пестель нам пример показал… Мы погибнем, но многих спасем…, – он с надеждой взглянул на брата, – Многих… Тех, кто в обществе недавно и ни в чем не замешан… Выпьем, брат, и застрелимся весело!

Веселый и решительный Артамон тогда не изменил себе: рассмеялся на мысли Матвея о самоубийстве, сказал, что все образуется и ахтырские гусары не подведут.

Сергей уехал от него в полной уверенности, что в нужный момент кузен не отступится от обещаний своих. Из Трилес он отправил Артамону записку, прося поддержки, да записка, верно, не дошла… Впрочем, могло быть и так, что Артамон уже выступил, только он, Сергей, об том не знал. Следовало подождать.

Через полчаса Кузьмин вернулся, гордо неся на тарелке дымящуюся картошку.

– Ешь, подполковник… Силы тебе беречь надо. Не обижайся ты на меня, глуп я, заносчив. Выпить хочешь?

Кузьмин открыл флягу, протянул ему.

– Пей.

Сергей сделал глоток; в дверь постучали.

– Войдите.

В комнату вошел унтер-офицер Прокофий Никитин, из второй гренадерской роты.

– Ваше высокородие, – Никитин переминался с ноги на ногу, – не извольте гневаться… Солдатики мои послали меня… Просить вас… Ныне время жалования… поиздержались мы…

Сергей молчал, потупившись.

– Будут деньги, будут, – сказал Кузьмин поспешно. – Сегодня же. Не все, конечно, сам понимаешь… Видишь же, что происходит?

– Как не видеть, вижу… И солдатики видят, за свободу стоять готовые… Может, разрешишь нам… того…

Никитин совсем смутился.

– Да что надобно тебе?

– Пограбить маленько позволь… если свобода ныне. Жиды, шинкари богатые, кровососы… деньги есть у них…

– Вон!

Сергей вскочил; тарелка с недоеденной картошкой упала на пол. Никитин скрылся за дверью, Сергей опустился на стул, краска залила лицо его.

– Не кручинься, подполковник, – быстро сказал Кузьмин, собирая картошку с пола. – Найду я денег, дай два часа сроку… Я знаю, где взять.

Мишель долго раздумывал, прежде чем пойти в штаб. Сереже он мешать не хотел, понимал, что если нужен будет – позовет. Но грызла обида: Сережа не взял его с собою, решил один, сам возглавить мятеж, в то время как он, Мишель, все последние месяцы бредил делом , жить без того не мог. Получалось, что какой-то Кузьмин в решающий момент оказался ближе, во всяком случае – нужнее.

Раньше ежели и бывал Сережа им недоволен, то сие проходило быстро. Стоило только изобразить обиду, и друг сдавался, ибо боялся, что останется один. Зная за другом слабость эту, Мишель, ко стыду своему, нередко ею пользовался, добиваясь своего. Ныне понимал он, что с обидою предстоит справляться самому… Отчего так вышло – Мишель понять не мог. Для того-то он и хотел ныне увидеться с другом – чтобы задать ему этот единственный вопрос.

– Не ходи, – сказал ему Матвей, так же, как и он, бесцельно проводивший часы на квартире Сергея. – Добром поход твой не кончится. Ежели не хочет он видеть нас, не принуждай его.

Мишель не послушался, пошел, надеясь на чудо.

У входа в штаб ему преградил дорогу караульный.

– Пускать не велено, – отрезал он.

– Доложи: подпоручик Бестужев желает видеть господина подполковника.

Солдат по-прежнему стоял на месте.

– Не приказано беспокоить, их высокоблагородие заняты…

К двери подошли запыхавшиеся Щепилло и Кузьмин; в карманах у них Мишель разглядел толстые пачки денег.

– Прочь, щенок! – рявкнул Кузьмин.

Щепилло отодвинул Мишеля плечом и встал между ним и караульным.

– Как вы смеете?.. – жалобно спросил Мишель.

Кузьмин вытащил шпагу.

– Давай поговорим с тобою, подпоручик… Если хочешь.

– Идите отсюда, подпоручик! Идите! – Щепилло развернул Мишеля и толкнул его в спину, – вы в штатском платье, вам в штаб не положено. Идите!

– Откуда деньги? – спросил Сергей, когда Щепилло и Кузьмин вошли в канцелярию.

– От них… от жидов… – Кузьмин замялся. – Да ты не думай, мы не тронули их… Мы расписку дали. После победы революции нашей все заплатим, сполна.

Сергей смотрел на принесенные пачки денег, вспоминал Мишеля, Тизенгаузена, Лещинский лагерь. Тогда Сергей искренне думал, что деньги как-нибудь, да найдутся. Теперь же понял, что вопрос этот сам собою не решается.

Сергей представил, как Кузьмин и Щепилла договаривались с евреями. Кулак в зубы – и готов договор. Сергей этого не хотел, но… Солдаты ждали жалованья, начинался ропот, который мог привести к неповиновению. И оттого, говорил ему разум, следует взять принесенные деньги и сказать господам офицерам спасибо. Но, отвечало сердце, евреи тоже люди, собственность их так же неприкосновенна, как и любая другая… Но солдаты, ждущие жалованья, солдаты… Тем более, что Кузьмину – слава Богу – не пришла в голову мысль казначейство васильковское грабить, как Мишелю в Лещине…

– Ну, если с распискою, тогда хорошо. Благодарю вас за службу, господа. Ныне же раздайте деньги в роты. И позовите ко мне… – Сергей взял со стола ротное расписание, – прапорщика Мозалевского, старшим по караулам назначу его.