Валерий Есенков - Восхождение. Кромвель

Эти люди стали несокрушимой опорой Для монархистов. Из них составлялась пехота, поражавшая стойкостью и дисциплиной. Казалось, не было той преграды, которую они не могли бы преодолеть, не было той крепости, которую они не могли захватить стремительным приступом. Недаром королевские войска в течение нескольких месяцев одержали столько блестящих побед.

Лорд Стэмфорд, имевший приблизительно семь тысяч пехоты и кавалерии, был разбит при Страттоне и отступил. Роялисты овладели всем юго-западом, за исключением Плимута, который пока что оставался верен парламенту. Пятого июля при Лансдауне королевская пехота ринулась на штурм батареи, которая считалась офицерами неприступной, овладела ею, и парламентский генерал Уильям Уоллер с позором и в беспорядке отступил. Четырнадцатого июля при Раунд-Уейдауне его армия была полностью уничтожена. Солдаты, оставшиеся в живых, разбежались. Сам Уоллер вернулся в Лондон без армии, с горсткой офицеров. В том же месяце, спустя несколько дней, королевские войска с такой отвагой пошли на приступ Бристоля, что преданный парламенту гарнизон был парализован, и Бристоль, крупный порт, окружённый отличными пастбищами, крупнейший центр производства сукна, бесславно пал, укрепив положение монарха и открыв с юга дорогу на Лондон.

Наступление Эссекса в направлении Оксфорда захлебнулось. Дело парламента висело на волоске. Стоило королю двинуться к Лондону долиной Темзы, а Ньюкаслу ударить с севера, чтобы Лондон пал. Парламент был распущен, а его вожди оказались на эшафоте. Растерянный генерал обратился к парламенту:

«Я думаю, что лорды поступят нехудо, если заблагорассудят просить у короля мира при условии, что он обеспечит исполнение законов, права граждан и права веры, а также обещает заслуженное наказание главных виновников стольких государственных бедствий. Если же эта попытка не приведёт к мирному соглашению, то, по моему мнению, следует умолять его величество, чтобы он удалился с театра кровопролития, тогда обе армии в один день разрешат все раздоры».

Лорды и без того не раз заявляли о своей преданности государю. Получив послание генерала, они тотчас принялись вырабатывать новые условия мира. Представители нации всё ещё возражали, но они тоже были растеряны. Казалось, ещё несколько дней, и палаты объединятся и заявят свою преданность венценосцу, только из приличия выдвинув при этом кое-какие условия. Королю надо потерпеть, подождать, пока обеспеченный военными победами естественный ход событий не сломит парламент, находящийся в смятении.

Правда, для этого необходим был глубокий государственный ум, а у Карла его не было, его действиями руководили упрямство, гордыня, нелепое убеждение в своём божественном праве на непререкаемую, абсолютную власть. Не успели отдышаться гонцы, принёсшие весть о первых, ещё слабых победах на севере и на юге, как он во всеуслышанье объявил, что лица, заседающие в Вестминстере, отныне не составляют палат, поскольку многие члены отсутствуют. По этой причине он не станет считать парламентом это собрание и запрещает своим подданным повиноваться этому скопищу изменников и бунтовщиков.

Монарх рассчитывал одним голословным заявлением поразить представителей нации и утвердить власть, не умея представить себе, что декларации этого рода обычно имеют обратное действие. Парламент встрепенулся, заслышав угрозу, обе палаты снова были едины, предложения мира были отложены в сторону. Генералу Эссексу, без всякого смысла топтавшемуся на месте, парламент выразил своё уважение. Разбитому в пух и прах генералу Уоллеру была выражена благодарность и оказан почёт, которого он, конечно, не заслужил. Графу Манчестеру было приказано набрать в восточных графствах новую армию. Двадцать второго июля его помощником был назначен полковник Оливер Кромвель, по этому случаю возведённый в чин генерал-лейтенанта. Джон Хотэм был арестован и заключён в Тауэр. Командование в Гулле было передано Фердинанду Ферфаксу, парламентская депутация отправилась просить помощи у шотландцев, в церквях служили молебны, призывая благословение на всех тех, кто посвятил себя защите законов, парламента и отечества, мужчины и женщины работали на укреплениях Лондона.

Впрочем, успех этой деятельности был невелик. Назначение графа Манчестера должно было укрепить военное положение в восточных графствах, бывших единственным оплотом парламента, но этого не произошло. Подобно Эссексу, он меньше опасался победы над простолюдинами, которых презирал и боялся, чем победы черни над королём, который как-никак оставался его сюзереном.. Граф набирал в свою армию исключительно джентльменов и наёмников, которые неплохо владели оружием, но не подчинялись никакой дисциплине, и открыто осуждал своего заместителя Кромвеля, который набирал в свой полк простых горожан и свободных крестьян.

Тем не менее в восточной армии полк Кромвеля был самым боеспособным. Тридцать первого июля недалеко от Гейнсборо, на западе графства Линкольн, он случайно вышел на отряд неприятеля, стоявший на вершине крутого холма. Представлялось, что в отряде не более сотни кавалеристов. Правда, его позиция была очень удобной. Если бы неприятель вздумал атаковать, ему пришлось бы взбираться по крутому травянистому склону, что крайне неудобно для кавалерии: лошади станут скользить и быстро устанут.

К счастью, у Кромвеля были драгуны. Не раздумывая, они двинулись на врага, чтобы в пешем строю опрокинуть его. Не успели спешиться, как были отбиты нападением сверху и отошли, а кавалеры вновь построились на вершине холма. Кромвель бросил в атаку несколько эскадронов. Кавалеры сопротивлялись, однако натиск был слишком силён, и они отступили. Когда же полк Кромвеля достиг вершины холма, оказалось, что на той стороне в засаде стоит ещё целый полк.

Это не испугало ни Кромвеля, ни его людей. Он отдал приказ и занял место на правом крыле. Они перестроились в виду неприятеля и устремились в атаку в тот самый миг, когда враг начал атаковать. Две кавалерийские лавины сошлись во встречном, самом трудном, самом опасном бою, перемешались и долго бились мечами. В таких обстоятельствах победу приносит сила духа, а не мечи. Первыми дрогнули приверженцы короля, драгуны Кромвеля поднажали и заставили их отступить в беспорядке.

Это было только начало. Засадный полк продолжал стоять в полном порядке. Драгуны снова построились, как он их учил. Кромвель присоединил к ним три эскадрона резерва, которые держал поблизости наготове, и четыре эскадрона ополченцев графства Линкольн, людей храбрых, но необученных. Кавендиш, командир приверженцев короля, опытным взглядом военного человека тотчас заметил разницу в выправке и построении и свои главные силы бросил против линкольнцев. Линкольнцы держались недолго и побежали. Кавендиш преследовал их. Такая опрометчивость его погубила. Кромвель с тремя свежими эскадронами, взятыми из резерва, ударил во фланг. Он действовал по всем правилам военной науки. Это больше всего смутило Кавендиша, который смешался и стал отступать, несмотря на численное превосходство своей кавалерии. Кромвель приказал атаковать командира, сбросил его с холма и загнал в болото с кучкой солдат. Там в пылу схватки Кавендиша зарубил один из капитанов, простолюдин, не задумавшийся о том, что нарушил правила джентльменства.