Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария

– Так, сыне, любой человек, что от рода своего оторвался, веру чужинскую принял, заветы отцов позабыл, тот зачастую в чужом роду становится псом злобным и безжалостным, так и с теми покорёнными булгарами случилось. Другие же, не покорившись, ушли на Дунай, и там вместе со славянами стали бороться с Визанщиной коварной, ненасытной и лживой, да так сроднились с теми славянами, что и не разберёшь теперь, где болгары, а где славяне.

– Значит, коли дружина наша в Болгарии Дунайской окажется, – оживившись, сверкнул очами Святослав, – то найдутся те, кто поддержит её в схватке с Визанщиной?

– Те, что веры дедовской держатся, обязательно поддержат, да и часть христиан, которые византийцев не любят. – Оба помолчали, потом кудесник продолжил свой рассказ про булгар: – А ещё часть булгар, княже, ушли на Pa-реку, в среднем и верхнем её течениях обосновались, на Каме и Оке сели. Это те булгары, что ещё в давние времена со славянами донскими да кубанскими рядом жили и земледелием занимались, потому и на Pa-реке да на Оке вместе с вятичами да радимичами стали злаки выращивать, бортничеством заниматься, сурью делать. Звать тех булгар суварцы, и град их главный также зовётся Сувар-градом. Да и верой они с нами сходны, магометанство принять и от богов своих отречься не согласились. На восходе же и полудне Булгарии Волжской другие булгары сидят, те, что издавна больше с арабами связаны. Потому они к кочевой жизни пристрастие имеют, и князья их да бояре магометанскую веру приняли. Главный град их Бюлляр. Эти с хазарами мало разнятся.

Очи Святослава опять сверкнули от новой догадки.

– Гляди, отче, хазары свою исконную веру на магометанскую, христианскую да жидовинскую поменяли. Потому нам разбить каганцев удалось, что свою веру продали они за злато и главным богом для них стало Торжище, будь оно неладно!

– Как раз бюллярские булгары этой самой торговлей занимаются, набегами промышляют, а лучшим человеческий товар считают. А это значит, что оседлые да сильно обрусевшие булгары легче под твою руку пойдут, слово, данное тебе, держать будут, поставишь тиунов своих, и они им покорятся. А вот булгары бюллярские, как и хазары, только силу меча признают, потому биться будут отчаянно, а слово дадут – не верь, слово они не держат, как и любые кочевники.

Долго ещё продолжалась беседа Великого Могуна с князем. Когда же Святослав стал прощаться с кудесником, ощущая наполненность своей души силой и разумом – знанием, Великий Могун снова кликнул помощника и, взяв из его рук, протянул князю небольшую чашу.

– Выпей, – молвил он князю, – мы не говорили о всех вопросах, что тревожат тебя, но это поможет тебе решить их.

Святослав медленно выпил тягучую душистую жидкость, горьковатую и чуть сладковатую одновременно.

– Благодарю за науку, отче, – склонил голову Святослав в почтительном поклоне.

– Да пребудет с тобой, сыне, мудрость и сила Богов славянских!

Князь, вернувшись к себе в гридницу, не стал садиться за приготовленный для трапезы стол, а уединился в небольшой каморке под самой крышей терема, где любил предаваться размышлениям. Есть ему и в самом деле совсем не хотелось, во рту всё ещё сохранялся горько-сладковатый вкус неведомого зелья, а телом чуть овладела истома, как будто после трудной работы, даже голова слегка кружилась или плыла в просторе, что растёкся за крошечными оконцами.

Святослав закрыл глаза. Он всё ещё находился под влиянием удивительной способности Великого Могуна весь Мир преогромный единым зраком окидывать. Наверное, помогло и волшебное зелье, так что Святослав быстро окунулся в прозорливое ви́дение Яви. И в том ви́дении заняло свое место всё сообщённое посланцем Ейской тьмы и то, что позже изложили вызванные на доклад Издеба и помощник начальника Тайной стражи Варяжко: на торжищах булангарские купцы, напившись хмельного молока, похвалялись, что земли хазарские с Итилем, Беленджером и Семендером себе заберут, а потом пойдут на Русь тьмами несметными. Ясно узрел русский князь земли и народы, на них живущие, купеческие караваны, идущие из одних земель в другие, люд на торжищах и земледельцев в тех краях, куда не достигает студёное дыхание Деда Мороза. Видел схватки военные византийцев с агарянами, купцов с разбойниками на сухопутье и в морях, дворцы красоты необычайной и убогие хижины. Всё в мире огромном двигалось и жило, рождалось и умирало, и было то видение чудным и простым в одночасье, хотелось зреть и зреть сии картины живые. Но вот взгляд его поплыл над землями Булангарскими, и узрел князь то, чего и не желал бы. В разных сторонах сей земли стратигосы греческие выстраивали в боевые порядки конницу и учили ею охватывать в Русское коло супротивника, и Птицей строиться, и Ладьёй, и коло рвать, и отходы да перестроения борзо делать. «Снова „любезные“ мне византийцы покоя-передыху земле Русской не дают, едва подстрекаемых ими хазар разбили, а они уже новые мясы человеческие на людоедский стол готовят!» Заныло от тоски смертной сердце Святослава, потому как ему-то добре ведомо было, какой кровью витязей русских, сколькими вдовами в землях славянских та «учёба» откликнется.

Ускорил он время в созерцании своём и зрел, как по весне благодатной сроятся отдельные полки в тьмы многие, и, топча цветы весенние и выжигая веси и грады русские, покатится бесчисленная эта конница огненно-кровавым валом по земле славянской. И не видел он, где взять столько силы, чтобы тому смертному валу противостоять. Обхватил князь голову руками и не мог решить, что же делать. Потом снова окунулся в созерцание и внимательнее стал изучать, где и какие силы вражьи в сей час находятся и чем заняты, и просил Отцов-Богов славянских помочь нелёгкую задачу ту решить. И свершилось по измоленному: узрел князь, что и как надлежит делать. Уже возвращаясь взором чаровным к Киеву-граду, заметил приближающиеся по Непре две греческие лодии и сопровождающий их по берегу конный отряд. Он чем-то привлёк внимание князя, но вскоре поблекли ви́дения, и Святослав очнулся в своей крошечной горенке под самой крышей терема.

Утром князь приказал трубить сбор военачальников. Собранный и решительный, он выехал вперёд и молвил:

– Друзья мои верные, боевые соратники, братья! Нынче взял я Меч мой в руки и хотел, по обыкновению, вложить в ножны. А тот вдруг молвил мне: «Что сидишь в Киеве, князь? Булгары на Волге собирают силы на Русь. Надо идти в поход и разбить их, пока не укрепились».

Отвечал я Мечу: «Поздно уже в поход идти. Дожди превратили дороги в болота и трясины».

А Меч опять за своё: «Скоро подзимье, на болота и топи падут снега белые, Дед Мороз свои дороги настелет и на реках мосты наведёт. И ты со своей конницей легко пройдёшь по тем болотам и рекам, нежданно-негаданно пред врагами появишься и обрушишь на них силу свою!»