Николай Кочин - Князь Святослав

Феофано упала перед иконой божьей матери на колени, плакала умилённо и горячо молилась. Она испрашивала у богоматери успеха в своих делах.

Потом склонилась перед ним, дрожа от счастья:

- Будущий василевс Романии даст великое счастье матери царевичей и венценосной своей супруге. Клянись перед Пречистой быть моим мужем теперь же…

Цимисхий склонился на колени с ней рядом, глядя на икону, и под рукой почувствовал роскошное её тело, дрожавшее от волнения…

- Клянусь! - произнёс он в экстазе.

- Господь бог, да поможет нам в этом святом предприятии.

Он почувствовал на щеке горячий и влажный поцелуй.

Потом они поднялись наверх, и вновь он остался один. Феофано точно растаяла в воздухе. Чёрный монах проводил его до соседнего постового. И так начался его путь обратно в том же порядке. Скоро достиг он пологих улиц предместья. На Босфоре ждали его верные рабы. Тайком, оглядываясь и остерегаясь, садился в лодку будущий властелин великой империи.

Как только Никифор Фока приехал с Востока, тут же пришло известие, что арабы опять отвоевали Антиохию. Беспокойство царя усилилось ещё больше. К тому же начали доходить слухи, что киевский князь, угнав печенегов в глубину степей, вновь высадился на берегах Дуная.

Подозрительность в василевсе переходила в манию. Царь стал опасаться почти всех окружающих и через одного пробовал проверять другого: отныне во дворце все друг за другом шпионили, все друг на друга доносили. И так как он не мог знать, на кого же можно положиться, то стал вовсе избегать общения с людьми, появляться в городе, в цирке. Константинополь казался ему теперь населённым одними изменниками, всегда готовыми его убить, отравить или предать в руки иноземцев. Поэтому он решил наглухо отгородиться от столицы и задумал окружить царский дворец высокой непроницаемой стеной, которая была бы недоступна ни для внутренних, ни для внешних врагов.

Из-за дорогостоящей постройки обрушились на жителей города новые налоги. Никифор сам лично следил за работами и торопил зодчих. Тогда множество каменотёсов, каменщиков, плотников и других ремесленников со всей страны было согнано в столицу, и весь народ уже знал, что царь строит стену, которая растянется от Золотого Рога до Мраморного моря и закроет собою весь холм, занятый царским дворцом.

Много еды потребовалось работающим, огромные затраты были на одежду, обувь и инструмент, а ещё больше пошло в карман надсмотрщикам и распорядителям, жадным, бессовестным и неумолимо жестоким. Царь денег не жалел, лишь бы стена была выше и неприступнее.

И внутри этой стены была в свою очередь воздвигнута настоящая крепость-дворец. В этой крепости завели множество складов для провианта и утвари. На стенах дворца стояли грозные боевые машины. Посредством этих машин на далёкое расстояние можно было бросать снаряды, начинённые знаменитым и страшным «греческим огнём».

Шёпотом передавали жители друг другу на ухо:

- Василевс теперь собирается воевать уже со своей столицей. Никто не смел показывать ему вида неудовольствия или недоумения по случаю этих сооружений и совершенно непереносимых для народа трат.

Теперь редко кто видел василевса в лицо даже из приближенных. Ночи он проводил в молитве и в чтении священных книг или в душеспасительных беседах с юродивыми, монахами или «святыми». Делился он всеми своими тайными помыслами и огорчительными опасениями только с двумя людьми, которых считал абсолютно преданными: с братом Львом, охраняющим дворец, и паракимоненом Василием, который держал в руках бразды всего управления страной.

Город был полон зловещих слухов, причём самых невероятных. Одни говорили, что царь собирается принять схиму и уйти в монастырь, другие утверждали, что царь хочет заточить в монастырь и царицу, третьи утверждали, что в Священных палатах зреет заговор. Находились и такие, которые передавали на ухо, что царь давно убит, поэтому его и не видно нигде, и вот-вот надо ждать провозглашения на царство нового василевса.

После одного тревожного случая Никифор перестал даже посещать храм святой Софии, в котором он до того не пропускал ни одной службы. Случай был такой. Однажды во время праздничного шествия, когда Никифор ехал по улицам города, окружённый многочисленной вооружённой стражей и тайными телохранителями, один монах бросил с балкона к его ногам записку и скрылся. Вот что прочитал Никифор в записке:

«О, неземной владыка! Хотя я и ничтожный червь - смиренный инок, но, клянусь моим господом и божьей матерью: промыслом Всевышнего мне открыто, что ты умрёшь в течение третьего месяца, имеющего наступить после грядущего сентября».

Записка потрясла его и лишила сна. И хотя он имел ясный ум и богатый жизненный опыт, чтобы понять, какие вздорные записки присылают правителям подданные и это была не первая записка в подобном роде, которой его пугали, но теперь сама мысль, что в народе ходят слухи о его смерти невозможно, ждут её, одна эта мысль казалась ему ужасной.

Совершенно истерзанный, он решил для успокоения использовать самые верные средства - утешения своего учёного духовника, который был эрудитом в богословии, досконально знал отцов церкви и умел утихомиривать душу василевса.

- Благослови, отче, - сказал царь, встречая духовника, дряхлого аскета-монаха в ветхом рубище.

- Время позднее, а я не сплю. Душа страждет.

- Свят, свят, свят, - произнёс духовник.

Он благословил царя и сел рядом на кровать из неструганных досок.

- Скажи, отче, может ли смертный проведать мою судьбу?

Духовник пугливо глянул ему в истомлённое лицо, на котором застыли капли холодного пота. Василевс от него ничего не скрывал, ибо, как истый христианин, считал исповедь величайшим из таинств.

- Только дух святой имеет все божеские свойства и действия: всевидение, всемогущество, вечность, совершение чудес, - произнёс монах. - Человек же всяк смертен, греховен…

Духовник увёртывался.

- Но ведь сам же ты, отче, мне говорил о благодати, что она изливается на человека как дар божий, который дарует святым людям Всевышну). Ведь падает и на смертных нисхождение святого духа.

Духовник завозился на неструганных досках царской постели, и вериги на нём еле слышно погромыхали под потёртой рясой.

Царь повторил терпеливо, внятно:

- Ведь происходит же и на смертных нисхождение святого духа. И как же это может быть?

Духовник молчал. Он чувствовал всю глубину скорби самодержца и первый раз убедился в своём бессилии убедить царя.

- Как происходит нисхождение святого духа? - прошептал он сам себе неуверенно. - Это по мнению отцов и учителей церкви непостижимо для ограниченного ума людей. Учение о святом духе определённо и ясно раскрыто в Новом Завете и в писаниях святых апостолов, а толкование его содержится в творениях отцов церкви - Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Григория Нисского.