Алексей Салмин - Буря на Волге

— Вы идите обратно, а я спущусь к Трофиму. Может быть, ее туда, к неводу угнали, — сказал Чилим, спускаясь под гору.

Он ушел вниз по берегу. Бабкин с Ильясом бросили мешок со снастями и корзинку с продуктами, отправились тоже на поиски лодки, только пошли они не вниз, а вверх по берегу.

— Как будем искать, ты же не знаешь лодку? — спросил Ильяс, когда спустились на берег.

— Как не знаю, я вчера видал ее, — ответил Бабкин. — Идем вон к тому бакенщику и спросим. Они ночи-то не спят — за перекатом следят.

— Здравствуй, дядя! — влезая в землянку, крикнул Бабкин.

— Добро пожаловать,— сказал бакенщик, обводя подозрительным взглядом вошедших.— Вы что, из белых будете?

— Нет, отец.

— К красным, что ли, хотите пробраться?

— Нет, отец, мы лодку васькину ищем.

— Какого Васьки? — спросил бакенщик.

— Да знаешь, наверное, Чилима.

— Как не знать! Его-то все бакенщики верст на двадцать знают, — уже веселее заговорил бакенщик.

— Рыбачить мы с ним собрались, вышли, а лодки-то нет.

— Я знаю, где она, только взять-то, пожалуй, оттуда будет трудненько.

— Где она?

— Вон видите на островке из-за кустов корма торчит? Это она и есть, — показал в маленькое оконце бакенщик.

— А она это?

— Она самая, васькина, я ее знаю.

— Ну что ж, хорошо. Перевези нас туда, за труды мы тебе заплатим немножко. Или дай нам лодку, мы сами съездим, ее приведем.

— Сам не повезу и лодки не дам, — отрезал бакенщик.

— Почему так? — спросил Ильяс.

— Потому что там белые.

— Чего ты чудишь, дядя? Как они попали туда? Белые там, в горах остановились, — сказал Бабкин.

— Вот так и попали, — сердито произнес бакенщик. — Я-то, уж, наверное, знаю лучше вас. Всю ночь не спал, все за ними наблюдал. Ночью три раза к островку пароход подходил, и все чего-то выгружали на островок. А когда подъехал гасить белый бакен, который на самом водорезе островка стоит, да так и ахнул: батюшки мои, сколько там всего наворочено!.. На самом крутояре стоит пулемет, и солдат около его, а дальше, в сокорнике, торчат стволы пушек, да такие толстенные, жерло-то вот моей шапкой не заткнешь, а позади пушек целый штабель каких-то ящиков лежит.

— Наверное, с консервами, которые из пушек пускают, — сказал Бабкин, — Значит, здорово укрепились.

— Крепко засели. Теперь никакой пароход мимо островка не пройдет, расстреляют.

— Все это, дядя, так, да вот лодку-то как нам достать — вот чего нам скажи.

— И советовать ничего не буду. Тут все связано с риском для жизни... Подъедешь к лодке, а он пришьет тебя из пулемета. Вот что тут может получиться.

— Да, отчасти ты, отец, прав. Если рисковать, так для какого-то большого дела, а из-за лодки подставлять лоб под пулю — приятного мало, — в задумчивости произнес Бабкин.

— А если приехать к ним и говорить, что лодка наша, для рыбалки нада? — сказал Ильяс.

— Эх, молодой человек, — возразил бакенщик. — И все-то у них чужое — пароходы-то тоже чужие, а они их считают своими. А ты вот поди и попробуй им доказать. Да они с тобой и разговаривать не станут. Вот поэтому-то я и не советую. Подождите немножко, може, скоро красные придут.

Выйдя из землянки, Ильяс с Бабкиным еще раз посмотрели на торчавшую из кустов корму лодки и тихо побрели берегом в деревню.

А Чилим тем временем зашел к Трофиму.

— Ты чего, Вася, такой невеселый? — участливо спросил Трофим.

— Да веселиться-то не с чего. Рыбачить было собрался, и лодку-то кто-то украл.

— Что ты говоришь? Когда украли?

— Прошлой ночью.

— Под шумок, значит, сперли.

— Видимо, кому-то понадобилась.

— Новым хозяевам, наверное, нужна стала. Вот сейчас только с Расщепиным чуть было не подрался, пришел и орет: «Невод мой, лодки мои, все хозяйство мое». Да еще лезет драться. Видал, как с приходом белых все богатеи нос вздернули. Власть им все равно не удержать, одно жаль — много они нашего брата положат. На пароход-то много ведут, а оттуда еще никто не вернулся. Все время на пароходе идет стрельба — здесь слышно.

— А я хотел туда, вниз пройти.

— Далеко ли?

— До Старой деревни, думал посмотреть.

— Нет, не ходи. Черт с ней, с лодкой. Живыми останемся, двадцать лодок найдем. И не думай туда идти. Там тебя, как куренка, подстрелят. Вся эта сволота - пьяная, одурелая от рабочей крови. Да они с тобой и разговаривать не будут, а сразу на мушку и долой за борт. Я-то уж знаю, чем там пахнет. Еще утром, только приехала бригада с ночной тяги, развесили невод, все отдыхать пошли, а я остался невод чинить. Вдруг подбегает ихний офицеришка, сам еле на ногах держится, вытащил из кармана бомбу, сует мне под нос и кричит: «Рыбак, давай лодку!» «Возьми, — говорю, — лодки-то порожние». А что скажешь? Прихлопнет тебя и все. Какой с них спрос? Он бежит, торопится. Отчалил лодку, отъехал саженей тридцать от берега. Я все гляжу, что будет дальше. Встал он на самую корму, вдруг поднялся столб воды, а от кормы лодки полетели вверх щепы, и офицера точно ветром сдуло. Вот, думаю, ловко: наглушил рыбы и сам оглох... Я скорее в другую лодку, гнать туда, а офицера так и нет, только лодка плавает с разваленной кормой. Скорее привязал ее веревкой да к берегу. Видишь, как корму-то разнесло, — показал Трофим и продолжал: — Чуешь, какие вояки пришли... Да разве им удержать власть? Я руку даю на отсечение, если через неделю снова их не прогонят красные.

— Видимо, придется ко дворам шагать, — сказал Чилим.

— Да, да, валяй подобру-поздорову. Черт с ней, с лодкой. Зря-то нечего лезть к ним под пулю.

Друзья встретили вернувшегося Чилима вопросом:

— Ну как, нашел лодку?

— Найдешь черта с два, — с обидой в голосе проворчал Чилим.

— А мы вот нашли! — торжественно заявил Бабкин,

— Наверное, так нашли, что и сами чуть ушли, — улыбнулся Чилим.

— Нет, в самом деле нашли, — утвердительно сказал Бабкин.

— А почему же на место не пригнали? — спросил Чилим.

— Батарейцев побоялись.

— Каких батарейцев?

— Конечно, белых. Лодка твоя на островке, около батареи. Они ее взяли для связи с берегом.

— Откуда вы узнали?

— Вот чудак! Иди к бакенщику, он тебе все расскажет. Найти-то мы ее нашли, да вот как взять ее с остров-ка, вот чего ты скажи? — спросил Бабкин.

— Что-нибудь придумаем, если вправду она там, ответил Чилим.

— Бакенщик, наверный, врать не будет, — сказал Ильяс.

— Сегодня же ночью пойду и угоню. Вот увидите, - решительно заявил Чилим. — Ночи теперь самые темные. Да в такую ночь можно из-под самого носа утащить и не увидят. Я однажды рядом с охранниками проплыл в такую ночь, и то не заметили.

— Повезло тебе, — заметил Бабкин.

— Меня здесь все знают, — сказал Чилим. — Сегодня пойду к бакенщику ночью. Неужели он не перевезет на островок? Только я вот что думаю — нам надо всем ехать туда. Возьмем старый бредень и корзинку, Если накроют нас белые, скажем, что рыбачить приехали, а бредень им будет доказательством.