Алексей Салмин - Буря на Волге

— Если так, то они, пожалуй, скоро со всеми управятся...

— Будем надеяться, не задлят. Ты как думаешь, Петрович, а не заняться с остальными голодранцами твоей артели?

— Нет, Федор Иваныч, с этими надо повременить, я с них еще своих долгов не содрал. Выжму должок, тогда поглядим. Давай-ка немножко оправим головы, у меня со вчерашнего тоже башка трещит.

— А есть чем? — спросил Хомяк.

— Слава богу, водится, — сказал Расщепин, вытаскивая из-под стола четвертную бутыль с самогоном.

— О, это хорошо пропустить на радостях, — разглаживая бороду, проговорил Хомяк. — Ну, за хороший исход дела, за наши успехи! — весело произнес он, поднимая стакан.

— Кушай, Федор Иваныч, на здоровье!

— Сын рассказывал, — продолжал Хомяк, вытирая рукавом самогон с бороды. — Подкрепления, слышь, остановились ждать, а потом на Казань пойдут.

— Ну, а там и до Москвы недалеко, — весело сказал Расщепин. — Видать, крупные силы они собрали, — продолжал он.

— Да, Петрович, силы у них громадные. А войско-то ты бы поглядел — одни отборные офицеры да наши сынки. А ты сам посуди, разве можно равнять моего Никиту с каким-то Чилимом или тем же Ланцовым. А у них все такие. Ты думаешь, кто у них воюет?

— Ну как кто? Тоже, чай, солдаты, — возразил Расщепин.

— Да какие там солдаты, мальчишки да жиды, — рассмеялся Хомяк.

— Вот как, значит, у них и войска порядочного нет? — спросил Расщепин, снова наливая в стаканы самогон.

— Ты сам посуди, откуда у них будет порядочное войско, когда все порядочные идут к белым. Да, может быть, и этих оборванцев белые приняли бы служить, да не больно-то они идут. Вчера Никита сказывал: поймали, слышь, троих красноармейцев, ну, когда привели их на пароход, начальник спрашивает: «Зачем вы к красным служить пошли?» А они говорят: «Нам с белыми не по пути». Начальник, конечно, разозлился, кричит: «К борту всех!» И все-таки опять спрашивает: «Если живыми оставим, останетесь нам служить?» — «Стреляйте! А служить вам не будем!» — кричат они. — Ну что прикажешь делать, так ведь всех и расстреляли. А знаешь что, Петрович, кто с красными съякшался, тот уж антихристу продался, ему одна дорога только туда... — закончил Хомяк.

— На тот свет, — добавил Расщепин.

— Вот-вот, угадал, — улыбнулся Хомяк.

— Ну, бог милостив, если эта власть так сильна, значит, останется навсегда.

— Определенно и навечно! — крикнул Хомяк, выпивая еще стакан самогона.

— Эх, и запируем же, когда вся эта канитель кончится, — весело произнес Расщепин.

— Да уж отхватим трепака, когда всех этих нехристей изничтожат. Тут ведь кто идет — одни безбожники, а что прикажете с ними делать?

— Конечно, изничтожать, так бог повелел, да и батюшка в церкви говорит то же. Останутся только одни праведники на земле, как мы с тобой, — улыбнулся в бороду Расщепин.

— А ведь ты прав, ей-богу, прав! — крикнул Хомяк.

«Если я носил списки на штабной пароход, так это все делалось по велению божию и с благословения попа. Ну, а если заехал на чужую полосу за снопами, так тут и совсем не виноват, нечистая сила сама лошадь поворотила...» — мысленно закончил Хомяк.

Пока Расщепин с Хомяком на радостях пили самогон, обсуждали происшедшие события на Волге и готовились к новой жизни, по деревне рыскали белогвардейцы и уводили все новые и новые жертвы на штабной пароход.

Удачно пробравшись мимо островка, где была замаскирована тяжелая батарея белых, и скрывшись в темноте от стрелявшей заставы, Чилим и его друзья уже стали считать себя на свободе. Но, проехав еще верст десять, они не увидели судов красной флотилии. На плесе, где предполагали встретить эти суда, не светил на перекате ни один бакен. По небу быстро проносились черные тучи, то и дело моросил дождь. В ночной мгле непрерывно шумели волны.

— Ну, голубчики, застряли. Красных-то здесь уже нет, — сказал Чилим, хотя все еще не терял надежды увидеть какое-нибудь отставшее судно. — Мы все еще на территории, занятой белыми. Ночью мы еще можем пробираться, а днем как бы не наткнуться на белых.

— Что ж будем теперь делать? — спросил Бабкин.

— Я думаю вот что: скоро на этом берегу будет бакенщик, он-то уж, наверное, знает, где остановились красные. Да вот чернеет, это, пожалуй, будка и есть. Вы с Ильясом идите, расспросите его, а я поеду дальше, там вас подожду, — сказал Чилим, поворачивая лодку к берегу.

Бакенщик спал спокойно. Новые хозяева приказали не зажигать бакены.

— Кто там? — отозвался он спросонок на стук в дверь.

— Это мы, солдаты, — сказал Бабкин. — Красных тут поблизости нет?

— Нет, нет, будьте спокойны, они вчера еще удрали. Вы то из белых, что ли?

— Да, да, отец, из белых. Пошли, — шепнул Бабкин Ильясу.

— Ну как? — спросил Чилим вернувшихся разведчиков.

— Да, ты прав, Василий. Наше дело табак. Красные вчера еще ушли. Пока нас белые не заметили, надо устраиваться где-то на дневку, до следующей ночи, иначе нам не пробраться.

Спрятав лодку в густые кустарники, путники расположились на отдых. Дождь перестал моросить, путники у костра обсушились, по очереди выспались. День показался им очень длинным. Радовало одно, что ветер не затихал и с наступлением темноты они снова смогут бесшумно двигаться под парусом.

— Ну-с, молодчики, удалые разбойнички, пора двигаться дальше, — пошутил Чилим, разбирая палатку, сделанную из паруса, под густым кустом вербача. — Тащите «машинку» в лодку и установите так, чтобы можно было и поработать при крайней нужде...

Ильяс установил в лодке пулемет, заложил ленту. Вытолкнули из кустарников лодку. Чилим, озираясь по сторонам, начал пристраивать парус. Лодка медленно заскользила меж затопленных кустарников. Ветер за кустами то западал, заполаскивая парус, то опять налетал сильной струей, надувая его пузырем.

Ночь снова скрыла путников в непроглядной мгле. Уже приближались к городу, когда увидели плывшую навстречу лодку. Чилим определил, что это рыбак.

— Эй, дядя! — крикнул Чилим. — В Казани красные или белые?

— Пожалуй, что и белые. Надысь здорово стреляли около города, наверное, белые взяли, — ответил рыбак.

— А ты издалека плывешь? — спросил Бабкин.

— От Верхнего Услона!

- А там как?

— Тоже белые пришли!

— А мимо Казани пропускают?

— Лодки-то не останавливают, я вот проплыл свободно.

— А красные далеко от Верхнего Услона?

— Там, около гор, ближе к Свияге! — еле слышно донесся голос рыбака.

«Что-то теперь будет с Надей и Сережкой?» — думал Чилим, глядя на дальние городские огни.

Скрываясь за островком, путники миновали Казань, благополучно пробрались мимо Верхнего Услона, перевалив в луговую сторону, приближались к Свияге. Начал брезжить рассвет.