Алексей Салмин - Буря на Волге

— Данила Дмитрич! Дорогой мой! Поздравляю с великим праздником! — кричал еще издали Иван Васильевич Пекин, догоняя купца Гусева на Воскресенской улице.

Расправив усы и бороды, они троекратно расцеловались, точно в светлое христово воскресение, и, взявшись под руки и весело беседуя, пошли вдоль улицы. Они равнодушно смотрели на трупы и, обходя их, поднимали повыше свои праздничные одежды. Все торопились к зданию городской управы.

— Видишь, Иван Васильевич, как хорошо стало, хоть люди-то пришли порядочные. А что было до этого! .. Кто управлял Казанью? Мальчишки да жиды.

— Вот здорово! Ты погляди, сколь накрошили наши молодчики,— повел рукой Гусев, показывая вокруг.

- А там вон, на лугах, около Казанки, рассказывал мой Анатолий, еще больше.

— Он у тебя дома?

— Где там, прибежал на минутку повидаться да опять в штаб. Знаешь, ответственность! Как ни говори, а офицерский чин дают не даром.

— Да, да, ответственность, — покачал головой Гусев.

— Они сделали великое дело, за все им Россия будет благодарна и не забудет родных сынов отечества.

Так, весело беседуя, они поравнялись с Белициной, шедшей также к городской управе.

— Катерина Матвеевна! Поздравляю тебя с великим днем победы! — крикнули оба, пожимая руку купчихи, и, подхватив ее под руки, пошли втроем.

— Ну как, Иван Васильич, чего слышно нового? — спросила Белицина, обращаясь к Пекину.

— А вот сейчас узнаем. Соберется новое правительство и все объяснит... Я думаю, теперь все дома снова отойдут нам, а с завтрашнего дня можно будет и к торговле приступить. Товаришки кое-какие уцелели, не все еще разграбили эти мошенники. А теперь надо поддержать новое правительство.

— Да уж, натерпелись порядком, — вздохнула Белицина.

— Ничего, Матвеевна, не тужи, красная звезда закатилась, теперь вздохнем посвободнее... — вставил Гусев.

— Верно говоришь, — согласился Пекин. — Потухла звезда и больше не вспыхнет никогда.

Около городской управы уже собрались толстосумы города. Выскочивший на крыльцо высокий поручик в белом кителе окинул улыбающимся взглядом толпу и весело крикнул:

— Господа! Новое правительство на месте! Просим занять присутственный зал!

— Вот мой сынок, — сказал Пекин, обращаясь к Белициной.

Она вскинула глаза на поручика, по увидела только ремни портупеи на его спине: он быстро скрылся за дверью.

Люди, давя друг друга, полезли в здание управы. Каждый старался пролезть вперед, чтоб быть на виду. За правительственным столом сидели полковник Степанов и два особоуполномоченных члена Самарской учредилки. На трибуну вскочил тот же поручик Пекин и громко объявил.

— Господа! По поручению нового правительства я должен объявить, власть, которую вы ждали с нетерпением в сердце, день и ночь, теперь установилась и окрепла как в Самарской, так и в Казанской губерниях. Больше скажу — вся Сибирь тоже в наших руках. Но и это еще не все. Мы вам вернули ваши дома, фабрики и заводы, мы вам вернули все банковые вклады. То, чем вы владели до прихода Советской власти, все будет снова в ваших руках. Но вы должны поддержать материальными средствами власть и наши доблестные войска, чтобы здесь, в Казани, накопить большие силы, пока не подоспеют наши дорогие союзники. И тогда с новыми силами и с новым вооружением мы двинемся на Москву!

Все громко начали рукоплескать. Когда умолкли, поручик продолжал:

— Я уверен, что к концу осени Москва будет в наших руках! Совсем и навсегда расправимся с большевиками!

Еще громче все зааплодировали, а в задних рядах кто-то крикнул «ура».

— Теперь вот что, господа! Разговаривать нам некогда, время военное. Все, кому дороги фабрики, заводы, кому дорога Россия, тех прошу подойти к столу и записать, кто сколько может пожертвовать на укрепление и вооружение нашей доблестной армии. Каждый должен понять и прикинуть: или потерять все и снова попасть в лапы большевиков, или помочь всеми силами и средствами, дабы навсегда покончить с большевиками.

- Господа! Я думаю, никто не поскупится для такого важного дела! — встав, громко заговорил купец Гусев. — Я со своей стороны жертвую пятьдесят тысяч золотом!

— Я тоже пятьдесят тысяч! — крикнул Пекин.

А за ними полезли подписываться и другие, в том числе и Белицина. Она, видимо, не хотела взять верх над Гусевым и Пекиным, подписалась только на сорок тысяч. Полезли к столу и Чикмарин, Апанаев, Хуснутдинов, Кудряшов, Романов и другие. Они вносили крупные суммы.

Пока в городской управе собирали пожертвования, казанские попы тоже не зевали. Город оглашался колокольным звоном. Все всех церквах служили благодарственные молебны, благодарили бога за помощь в одержанной победе. А под веселый перезвон колоколов в рабочих кварталах города старательно лазили всякого рода ищейки, таща за собой толпы вооруженных бандитов, вылавливали коммунистов и рабочих, выводили их и тут же на улице расстреливали.

Возвращаясь к своему дому, Белицина увидела, как тащили, подталкивая прикладами, в глухой переулок красноармейца. А там, за углом, раздалось несколько выстрелов. Подходя к своему дому, она увидела у самой калитки только что убитого красноармейца, лежащего в луже крови. Белицина громко начала стучать в калитку, косясь на убитого.

— Ты что это, оглох? — строго спросила она дворника, открывшего перед ней калитку.

— Боязно, Екатерина Матвеевна, вот сейчас только человек был живой, и уже нет человека. А ведь, пожалуй, у него есть и мать да еще кто-нибудь...

— Хватит разводить философию, закрывай скорее ворота, — сердито проворчала хозяйка.

В это время во двор выскочила Надя, в глазах ее был испуг.

— Ты что это, мама? По городу стрельба идет, а ты где-то ходишь!

— Не беспокойся, нас не тронут.

— Чего не тронут! Меня во дворе чуть не застрелили. Видала, как ворота изрешетили да человека убили.

— А тебе нечего выходить, сиди дома, — проворчала Белицина, поднимаясь по лестнице.

— Ну, как, чего нового? — спросила ее, встречая, Петровна.

— Все хорошо, — вытирая с лица и шеи пот, проговорила Белицина. — Можно сказать — слава богу, магазин и все дома снова в наших руках, и все вклады тоже нам вернули. Пришлось пожертвовать сорок тысяч на укрепление армии.

— Слава тебе, господи, — крестилась Петровна.

— Денежки-то возьмут, а город-то все равно они не удержат, — заявила Надя.

— Не только Казань удержат, они к осени-то и Москву возьмут, — сказала мать.

— Пусть попробуют.

— А что и попробуют, и возьмут. Знаешь, сколько они денег собрали?..

— На деньги Москву-то не купишь, - возразила Надя.

Но беседа была прервана вошедшим дворником:

— Екатерина Матвеевна, около ворот-то лежит, надо бы убрать.

— Ты нос в чужое дело не суй. Кто убил, тот и уберет.