Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

Вновь грянул оркестр, и строй двинулся по Миллионной улице, движение по которой было прекращено. Полицейские сворачивали извозчиков в Мраморный переулок, идти разрешалось только пешеходам. Их–то и собралась целая толпа, бесплатно поглазеть на красочное зрелище.

«Ни одной благородной дамы, — печатая шаг, размышлял Гороховодатсковский, — тётки–разносчицы да мальчишки».

— Пы–ы–шки-и, горячие пышки-и, — дурьим голосом, каким кричат о пожаре, заголосила баба.

«Нет, сейчас ружья бросим, и пышки побежим покупать», — фыркнул Гороховодатсковский и сглотнул слюну, представив вкус мягких, горячих пышечек.

Городовой в чёрной шинели уже делал бабе своё полицейское мужское внушение.

Полковой наряд, под командой капитана Лебедева, без барабанного боя и свиста флейт, тихо заступил на дежурство.

Дежурный с помощником дислоцировались в дежурной комнате в Собрании. Попив чаю в собранской столовой, Аким добросовестно обошёл несколько солдатских казарм на 1‑м этаже и проверил порядок в помещениях нижнего, подвального этажа, предназначенного для кухонь, прачечных, складов и полковых мастерских. Затем взял у Эльснера пачку писем, и в дежурном помещении разобрал их поротно.

Конверт с письмом для денщика Козлова положил во внутренний карман мундира.

«А мне что–то Натали не пишет, — отдыхая в кресле, повздыхал по–старушечьи, — может, с отцом совсем плохо», — направился перекусить в Собрание, а затем проконтролировал располагающиеся со стороны Аптекарского переулка цейхгаузы, кузницы и другие подсобные помещения.

В конюшню не пошёл. Своей лошади пока не было, а любоваться чужими не хотелось.

Вернее, иноходца ему подарил отец, но определил в свою конюшню, под бдительный глаз Ивана.

«Пехотные солдаты так за ним ухаживать не станут», — вспомнил отцовские слова.

В 9 вечера пробили вечернюю зарю. Рубанов встретил её в своей 1-ой роте, оставшись на перекличку и вечернюю молитву. Затем, глянув на часы, вновь направился в дежурную комнату.

В коридоре офицерского Собрания, для вечернего рапорта, толпились дежурные по ротам и командам.

— Рубанов, раздай полученные в канцелярии письма и зови сюда дежурного фельдфебеля. Ясное дело, в полку происшествий нет, а то Палыч доложил бы, но для проформы поинтересоваться следует.

— Слушаюсь, Александр Иванович, — вышел в коридор с пачкой писем, кивнув фельдфебелю, чтоб зашёл к дежурному по полку.

— Всё ли благополучно, Пал Палыч, — сидя в кресле и дымя сигарой, спросил Лебедев.

— Так точно, ваше высокоблагородие. Всё в порядке. Замечаний и нарушений нет. К тому же подпоручик на совесть службу несёт, — добродушно улыбнулся капитану, по–свойски поднеся спичку к потухшей сигаре. — Так что не беспокойтесь Александр Иванович, служба идёт, как ей идти и положено…

— Ну что ж, братец, — поднялся из кресла капитан, — иди, дежурь дальше. Пойдёмте–ка, господин подпоручик, в бильярдной разомнёмся немного, — потянулся Лебедев, хрустнув суставами. — А то что–то засиделись. Помните, что ночью вам следует хотя бы часть рот обойти и записать в рапортичке температуру в жилых помещениях?

— Так точно, помню, господин капитан. Попутно и бдительность дежурных проверю, — отдёрнув занавесь, выглянул в окно бильярдной, полюбовавшись освещённым фонарями Мраморным дворцом. — Ветрюган! — доложил командиру. — И холодно, должно быть, — понаблюдал за зябко кутающимся в пальто прохожим.

До 11 вечера поиграли в бильярд. С боем высоких английских часов, отложили кии.

— Скоро кто–нибудь из офицеров поужинать зайдёт, — опять потянулся Лебедев, сцепив ладони на затылке и повертев торсом вправо и влево. — Хорошо дежурство идёт. Ровно и без шероховатостей, — послушали, как через минуту пробили Ампирные часы, вывезенные в 1814 году из Парижа. — Всё время отстают, — осудил их капитан, направляясь в столовую.

— За взятие Парижа мстят, — хохотнул Аким, топая вслед за начальником.

Усталости он не чувствовал. Да какая усталость–то в 11 часов вечера, когда люди только ужинать собираются.

Лебедев, не тратя понапрасну время, за что–то распекал старшо'го собранской прислуги.

— Водку забыл за окно выставить, зверь, — пожаловался на него Акиму. — А ребята скажут: чего это ты, Иваныч, тёплой водкой нас угощаешь? — недовольно поглядел, как прислуга расставляет на столе приборы.

Получивший надир своей толстой супницы, старшой, задышливо дыша, протянул капитану карточку блюд.

— Наш повар, Александр Иванович, велели вам доложить, что заливное из свинины готово, сыры, колбасы нарезаны, картошка печётся, а ещё жареные перепёлки с куропатками…

«Тьфу ты, — нахмурился Лебедев, — ну почему наш собранский повар полный мой тёзка… Уже от шуток не знаю куда деваться».

— Водка за окном, ваше высокоблагородие, — думая, что начальство хмурится по его поводу, оправдался старшой.

— Да ладно, иди, — горестно отмахнулся от него капитан и глянул на Рубанова — не смеётся ли?

Тот о чём–то беседовал с подошедшим хозяином Собрания, недавно выбранным офицерами.

— Правила таковы, мой друг, — крутил пуговицу рубановского мундира собеседник, он же командир 10‑й роты штабс–капитан Серый. — Когда станете сами дежурным, за водку и закуску для заглянувших на «огонёк» офицеров, платите из своего кармана… Но всё, что они закажут по карточке, а будьте уверены, вин и шампусика, окромя водки, они позаказывают… Это уже из их кошелька. Традиция, мон шер, традиция, — развёл руками, отпустив на свободу пуговицу.

На всякий случай и для сохранения в целости пуговиц, Аким отступил от него на пару шагов.

— Вон и первые гости, — кивнул на двух вошедших офицеров Рубанов.

«И какие у них блестящие пуговицы-ы», — мысленно съязвил он, наблюдая, как Лебедев жмёт руки пришедшим.

— А вот и наши Яша и Никс, — радостно орал Лебедев, хлопая по плечам двух поручиков из 13‑й и 14‑й рот.

«Яша… Никс, — мысленно иронизировал Аким, направляясь поздороваться с гостями. — Николай Викторович Яковлев и Алёшка Алексеев, — пожал руки офицерам и скромно отошёл в сторону. — А сам Лебедев не знает, что он «Повар», а не Александр Иванович Лебедев. Интересно… Меня каким прозвищем наградили».

Подошли ещё несколько офицеров в мундирах.

— Мы из театра. Жён дома оставили и сразу сюда. Когда же за стол сядем? Долго ты нас томить будешь? Как мясо в чугунке, — насмешили Яшу с Никсом, намекнув на тайное капитанское прозвище.

— А мы из гостей, — показали те на свои сюртуки, — и всё равно есть хочется, — загремели стульями, рассаживаясь за столом.

Служители принесли сковороды с шипящей, жареной с горчицей ветчиной, жареную картошку, птицу, сыры, колбасы и селёдку с осетровым балыком.