Валерий Кормилицын - Держава (том второй)

Несмотря на то, что в количественном составе армия не уступала японцам, командующий начал доклад с превосходства сил противника. Затем, подумав, признал за ними целый ворох преимуществ, куда вошли и лучшая подготовка, и приспособленность к обстановке войны, многочисленная горная артиллерия, вьючный обоз и более лёгкая солдатская ноша, высокий подъём духа и энергичное, умелое командование ими. Поставил подпись и прочёл написанное, не сообразив даже, что во всех этих японских преимуществах, виноват лично он.

А на новое предложение главнокомандующего перейти в наступление, ответил, что силы Восточного отряда ослаблены и нужны подкрепления из России. Как минимум, ещё два корпуса. К тому же с 20‑го июля наступил сезон дождей, застав Восточный отряд на Лянданьсанской позиции.

Вместо убитого Келлера, руководить 3‑м сибирским корпусом Куропаткин назначил генерал–лейтенанта Иванова.

Двухнедельные тропические ливни дали отдых японским и русским войскам.

Лишь генерал–адъютант Алексеев не давал отдохнуть Куропаткину, на этот раз, требуя помочь Артуру, коли не хочет громить барона Куроки.

1‑го августа он сообщил командующему, что Стессель ждёт помощи от Маньчжурской армии, так как положение крепости после занятия японцами Волчьих гор и Дагушаня значительно ухудшилось. И потому нельзя ли Южному отряду перейти хотя бы в демонстративное наступление к Хайчену.

«И я с ним согласен, — телеграфировал Алексеев. — Ежели не Восточный, то пусть Южный отряд повоюет…».

Генерал Куропаткин, подумав, отписал главнокомандующему, что повторять Вафаньгоу нежелательно, а оно легко повторится, если мы двинем войска на юг, даже до Хайчена… А просьбу Стесселя приписал нервическому его состоянию: «Волчьи горы потерял, и заохал, как баба… Я перевалы отдал врагу, и то не ною, а готовлюсь к сражению под Ляояном, где обязан разгромить Ояму».

12 вёрстная Лянданьсанская позиция была велика для 3‑го корпуса, куда входила дивизия Кашталинского. К тому же гористая местность затрудняла полкам взаимную поддержку, а сложная система сопок и лощин давала возможность противнику скрытно подойти.

Но всё это напрягало генерал–лейтенанта Иванова, а не поручиков Рубанова и Зерендорфа.

Они уже пообвыкли к действиям в горах, и нервировало их нечто другое, а именно, отсутствие вина или, даже, ханшина, дабы обмыть полученные за предыдущий бой ордена Святого Станислава 3‑й степени с мечами и бантом.

С другой стороны Акима радовало, что Натали вместе с лазаретом, перевели в тыловой город Ляоян.

«Там, слава Богу, намного безопаснее, — любовался красным эмалевым крестиком с раздвоенными концами. Вглядывался в золотых двуглавых орлов под короной между сторонами креста, и в венок по центру, с двумя латинскими буквами «С». — Вот и первый орден, украсивший мою грудь… Натали особенно понравится, что таким же орденом, без банта и мечей, конечно, в 1900 году «за отличное усердие и особые труды по должности попечителя Талежского сельского училища», награждён Антон Павлович Чехов, как сообщил, вручая награду, полковник Яблочкин. А я больше горжусь, что боевым Станиславом за проявленную храбрость «в деле при Валерик», наградили поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова».

Пару дней отдохнув и немного обустроившись в бытовом плане, солдаты нехотя, с ленцой, ковыряли окопы, с уверенностью зная, что скоро вновь придётся отступать. С гораздо большей энергией они бегали в близлежащую деревушку за ханшином.

Но желающих приобрести напиток было в разы больше, чем производителей и продавцов. К тому же часть жителей покинула родные места, перебравшись подальше от назревающих боёв.

Потому–то употребляли в основном чай, кипевший на дымных гаоляновых кострах в прокопчённых вёдрах.

— Как надоели эти дожди, — прихлёбывая из обжигающей пальцы кружки, лениво рассуждал Зерендорф, уютно полулёжа на сыром гаоляне, накрытом привезённым из Бодуна полушубком. — Аким, чего не пьёшь напиток, в насмешку именуемый чаем, — хмыкнул, побултыхав в кружке буро–сине–малиновую жидкость.

— Из–за этой горячей субстанции, что ты иронично определил как чай, солдатские массы всю сопку загадили… Военные инженеры, конечно, довольны — враги станут скользить и падать…Но офицерам–то каково? Ведь сколько раз Петьке Егорову говорил: «Отмывай ведро после синьки»… — Так нет. Ещё китайской дряни туда добавит для цветности…

— Да он в голову раненый, какой с бедолаги спрос? — лениво зевнул Зерендорф. — А во всём ты виноват, — упрекнул приятеля: «Я употребляю только жидкую синьку «Идеал»», — визгливым, бабским голосом передразнил Рубанова. — Вот и сбылся тост.

Аким недовольно засопел на своём пучке гаоляна:

— Тебе хоть рубаху с мундиром выкрасили. А мне Егорша лишь обещает… Неделю уже. Козлов на руку ссылается. Видно, упросил санитара как следует перевязать… Повязка такой толщины, словно под ней не рука, а нога выросла.

— Всё может быть, — уселся Зерендорф, отложив кружку. — Мы не знаем последствий химической смеси, которую с утра до ночи лакаем, — стал рассуждать он.

— Последствия по всей роще, что на сопке растёт.

— И опять–таки следует во всём искать положительный штрих… Насаждениям–то полезно. И у тебя белая кожа, а на мою погляди, — расстегнул ворот, продемонстрировав синюю грудь утопленника.

— Да, это не «Идеал», это китайская синька «Смерть дракона», — загыгыкал Рубанов.

— Про такие тяготы армейской службы нам в ПВУ не говорили. Хотя я и принял синий окрас, но мой Сидоров всё равно молодец, несмотря на то, что ногу подвернул.

— Ага! На Козлова равняется! — вновь загыгыкал Аким.

— … Кому–то поручил рубахи с кителем выкрасить… Заботится, — не слушал товарища Зерендорф.

— Во, чёрт, под ногами целая лужа натекла, — поднялся Аким, набросив на плечи шинель. Пока настрой появился, пойду Егоршу заставлю рубахи с френчиком выкрасить, — выбрался из палатки.

«Как раз и дождь перестал», — привычно козырнул Яблочкину в аляпистом, зелёно–красном мундире, но с орденами на груди:

— Владимир Александрович, где это вы такой прекрасный краситель достали? — поинтересовался у начальства.

— У Зозулевского спроси, — хмыкнул полковник, а за ним и Рубанов, с интересом разглядывая подошедшего к ним капитана в разноцветном сине–зелёно–чёрном кителе.

— Ваш денщик, господин капитан, сапожной ваксы в краситель явно переложил, с видом знатока прокомментировал форму начальника Аким. — Спасибо, великого князя Николая Николаевича рядом нет.

Или Драгомирова, — увеличил генеральский список Яблочкин, проследовав дальше.

Обойдя ловко маневрирующего на костылях унтер–офицера Сидорова, Рубанов остановился неподалёку от костра с кипящим над ним ведром, и сидящими в кружок солдатами.