Валерий Кормилицын - Держава (том второй)

После обеда, при пении литийных стихир, из Успенского собора к церкви преподобных Зосимы и Савватия Соловецких двинулся крёстный ход, на котором присутствовала вся царская семья и свита.

Максима Акимовича Рубанова толпа оттёрла от царской свиты, как, впрочем, и других генералов, белевших кителями в окружении косовороток и зипунов крестьян. Рядом с ним, спотыкаясь, брёл старый слепой нищий с котомкой в одной руке и сучковатым посохом в другой.

Пыля по дороге лаптями и сверкая прорехами на штанах, он пел псалом, устремив незрячие глаза в синь неба.

Неподалёку, в окружении крестьян с жёнами, Рубанов заметил фрейлину Тютчеву, нёсшую на руках младенца в рваном тряпье, и рядом с ней — измождённую молодую женщину с узелком в руках, которой она и помогала нести ребёнка.

— Батюшка Серафим глядит на нас сверху, — вымолвил слепой богомолец, прервав пение, — и радуется ладу на земле, — споткнулся о камень и Рубанов поддержал его за локоть. — Преподобного и звери лесные не трогали… Медведей ягодой с рук кормил и сам три года лишь снытью питался…

— Чем? — не отпускал локоть старца Максим Акимович, обойдя с ним выбоину на дороге.

— Полевой травой, — ответил нищий. — Дни и ночи на камне молился — церковь называет это столпничеством, и каждого пришедшего к нему, ласково называл «радость моя», — смахнул скатившуюся из слепого глаза слезу. — И людям говорил, что столпничество и пост нужны не для защиты от дьявола, а в благодарность Богу за щедрость Его, — перекрестился слепой и вновь запел молитву, влившись в хор голосов идущих рядом людей.

Оглянувшись, Рубанов увидел, что и Тютчева поёт вместе со всеми, убаюкивая на руках ребёнка, и неожиданно для себя Максим Акимович тоже тихонько стал подпевать богомольцам, славящим Бога и преподобного Серафима Саровского.

В церкви Зосимы и Савватия, гроб преподобного Серафима поставили на носилки, которые взяли государь император, великие князья, митрополит и архиереи.

Шествие направилось в Успенский собор.

Николай, ощущая левым плечом тяжесть гроба с останками святого, чувствовал себя счастливым и защищённым, как в детстве, когда рядом был отец. Отступили тревоги и заботы. Остались лишь он, народ и святой Серафим.

Вспомнились слова, что сказал, провожая его в Саров, Иоанн Кронштадский: «Великая тайна России заключается в единении царя её, Воплощённого Именем Божьим — Помазанником Его, и Богоизбранного Народа Русского».

И сегодня, сейчас Николай проникся этой тайной, понял и всем сердцем почувствовал её.

Он воспринял себя и народ свой как единое, неотделимое целое…

Десятки, сотни тысяч людей приветствовали его… Любили своего Царя, Россию и Серафима Саровского, что ходатайствует за них перед Престолом Божьим.

Слёзы текли по его лицу, и он не стеснялся их. Ибо это были слёзы любви к своему народу, России и святому Серафиму Саровскому.

В Успенском соборе гроб установили посреди храма. Зажгли свечи и запели «Хвалите Имя Господне».

Митрополит, архиереи и всё духовенство троекратно поклонились.

В храме, рядом с Николаем встали мать и жена. Зажгли свои свечи от его свечи и, радуясь одной с ним радостью, подпевая молящимся, истово крестились, забыв земные неустроенности и семейные недоразумения.

Митрополит Антоний открыл гроб, и все опустились на колени.

Царь земной горячо молился Предстателю за Отечество своё у Престола Царя Небесного.

Наступила минута прославления преподобного Серафима.

Торжественно и до слёз трогательно зазвучало величание «Ублажаем тя преподобне отче Серафим».

После чтения Святого Евангелия митрополит и церковные пастыри приложились к святым мощам. Затем, ощутив исходящее от них благоухание, приложились к святым мощам Николай, мать и Александра. Следом — все великие князья и духовенство.

На следующий день была совершена Божественная Литургия. Святые мощи обнесли вокруг престола и уложили в уготованную мраморную раку, что преподнёс в дар Саровской обители император.

Торжество церковного прославления состоялось.

— Сбылось пророчество отца Серафима о том, что среди лета запоют Пасху, — шепнул Николаю митрополит Антоний, когда по окончании Литургии совершали праздничный крёстный ход со святыми мощами вокруг монастырских храмов.

Народ живою стеной стоял по пути хода, молился и плакал от радости, видя как царь, вместе с великими князьями, несут на плечах святые мощи дивного угодника Божия.

«Неужели этот народ когда–нибудь восстанет против меня? Восстанет на того, кому кланяется и на кого молится, — думал Николай, оглядывая тысячи людей, пришедших сюда со всей необъятной России. — И как же тогда понять пророчество преподобного Серафима, по семейной легенде, сказанное императору Александру Первому: «Будет некогда царь, который меня прославит, после него будет великая смута на Руси, много крови потечёт за то, что восстанут против этого царя и самодержавия, но Бог царя возвеличит».

20 июля, по окончании торжеств прославления Серафима Саровского, вереница экипажей, во главе с царской четой, двинулась из Сарова в Дивеево.

— Ники, как всё было чудесно, — прижалась к плечу мужа царица. — Я дотронулась до камня, на котором молился преподобный Серафим, и он показался мне тёплым… Оттого–то у меня и на сердце тепло, — радостно засмеялась она. — Я с таким удовольствием вышивала Покров на гробницу и коврик с дорожками в подарок Саровской обители, что исколола пальцы. Представляешь, Ники, на Покрове преподобного Серафима есть моя кровь.

На минуту в сердце Николая закралось какое–то беспокойство, и он спросил супругу:

— Санни, за что ты молилась перед преподобным, что ты у него просила?

— Ну конечно, сына… У нас четыре прекрасных дочери, но нужен наследник, — вновь нежно прижалась к мужнину плечу.

— Я тоже просил у святого Серафима дать нам сына, — ласково поцеловал в щёку жену Николай. — Молитва старца перед Богом сильна… Говорят, что он даже воспарял над землёй во время молитвы. Человек величайшего духа и силы воли. Тысячу дней и ночей молился на камне, питался одной травой. Умерщвлял плоть, дабы возвысить дух. От этого и стал прозорливцем, который знал будущее… Так говорят предания… А сейчас мы посетим и послушаем живущую в Дивеевском монастыре, известную на всю Россию Прасковью Ивановну или Пашу Саровскую, как величают её в народе. Сам Иоанн Кронштадский просил посетить её и Елену Ивановну Мотовилову. Отец Иоанн сказал, что Мотовилова хранит письмо, написанное преподобным Серафимом и адресованное четвёртому государю, который приедет в Саров. А я и есть четвёртый государь, — заметил, как напряглась Александра, как побелело её лицо и затряслась рука с зонтиком. — Вот и приехали, — выйдя из экипажа, протянул ей руку. — Санни, да не волнуйся ты так. Матушку игуменью предупредили о нашем приезде, — направился вслед за служкой к келье блаженной Паши Саровской.