Нина Молева - Камер-фрейлина императрицы. Нелидова

— Да и по характеру на мальчишку скорее походит.

— Вы заметили? Подосадовать только можно, что при таких талантах девичьей красотой её Бог обидел. Это уж вы её, Дмитрий Григорьевич, смазливенькой сделали.

— Я не старался, ваше сиятельство, никого приукрасить, да и зачем? Каждый красоту по-своему понимает, а душевные достоинства всех одинаково прельщают. Их-то портретисту выискать и надобно.

— На какой же сцене вы их писали, Дмитрий Григорьевич?

— В институте же и писал. Постоянной сцены у них и правда нет, зато есть кулисы задвижные. Эти с садовым представлением. А за малой выдвижной кулисой, что холмик у их ног изображает, плошка горит, как на спектакле, чтобы лица подсветить. Хитрости никакой нет.

— Для вас, как погляжу, Дмитрий Григорьевич, хитрости ни в чём нет. Хороши девицы, чудо как хороши. А что ж, Катеньку Нелидову ещё не начинали?

— Так и ждал, что вы о ней спросите.

— Почему же?

— Господин Бецкой что ни день смотреть на неё приходит, меня торопит, да ещё, чтоб я не испортил, проверяет.

— Господина президента понять можно, он на госпожу Нелидову великие надежды возлагает. Такую Сербину самой капризной французской публике показать не стыдно. И то удивительно, что раз от раза Екатерина Ивановна лучше играет. Такое только с настоящими актёрами случается. Надеюсь, господин Дидерот в её лице оценит русские таланты.

— Сейчас-сейчас, ваше сиятельство, будет вам и Нелидова. Я уж её и лаком прикрыл — лишь бы пыль не села. Осторожней, Антипыч, покрывало снимай, выше, выше держи. Вот теперь извольте взглянуть, ваше сиятельство.

— Боже мой, Левицкий, вы превзошли самого себя! Вы слышали строки, которые ходят в Петербурге о Сербине? Нет? Они должны были быть написаны по поводу вашего портрета:

— Благодарю вас, ваше сиятельство, за доброту и снисходительность.

— Ты подозреваешь меня в лести? Напрасно. Я так разволновался, что даже позволил перейти себе на ты. Извините, Дмитрий Григорьевич. Мне пришла сейчас в голову, кажется, счастливая мысль: вы должны написать портрет самого Дидро. Никто, кроме вас, не сумеет так уловить все смены настроений, которыми известен знаменитый философ. Вы должны ему понравиться за натуральность ваших портретов, поверьте мне!

— Григорий Николаевич, я хотел иметь с вами конфиденцию, но вы так спешили закончить свои объяснения, что остаётся сделать вывод: сегодня вам недосуг.

— О, нет, ваше высочество, моя поспешность была вызвана исключительно безразличием вашего высочества к излагаемому предмету, и я не мог взять на себя ответственность дольше занимать ваше внимание.

— Тем лучше. Тогда задержитесь.

— Почту за честь, ваше высочество.

— Полноте, оставьте эти надоевшие церемонии. Лучше скажите, что вы думаете о невесте, о которой так хлопочет для меня императрица? Вы знаете что-либо о ней?

— Скорее о герцогстве, откуда принцесса происходит.

— Насколько знаю, оно ничтожно мало, не играет никакой роли в политической жизни Европы. Так вот почему императрица именно на нём остановила свой выбор? Я не вижу здесь никакого политического расчёта. И вы, и Никита Иванович постоянно уверяли меня, что брак монарха — это всегда существенное подспорье в решении внешнеполитических проблем. Какие же секреты кроются в этой Богом забытой немецкой земле, где-то, как вы говорили, обок Франкфурта-на-Майне? Оборонные рубежи? Сплетение политических и военных нитей, а может быть, полезные ископаемые? Что же, наконец?

— Боюсь, что вы раскрыли все карты герцогства Гессен-Дармштадтского, ваше высочество. К нарисованной вами картине я смогу прибавить разве что рассказ о богатых лесах, прекрасных видах и ухоженных парках.

— Но я же не актёр, чтобы делать постановку балета в поэтической аллее! Зачем это всё императрице? Зачем, я вас спрашиваю?

— Ваше высочество, откуда мне знать высокие соображения вашей родительницы, хотя...

— Что — хотя? Да договаривайте же, Тёплое! Вы знаете, я не терплю недомолвок!

— Ваше высочество, происхождение принцессы Вильгельмины безупречно в смысле её высоких предков... Может быть, оно не достигает того высокого уровня, который нужен был бы наследнику российского престола. Но, возможно, её императорское величество пренебрегла подобными условностями. Россия великая держава, и ей нет надобности искать поддержки на стороне. К тому же принцесса из Дармштадта будет бесконечно счастлива браком с российским великим князем. И — до конца жизни сохранит признательность за выпавшую на её долю судьбу...

— Иными словами, русской императрице.

— А разве это не будет соответствовать действительности, ваше высочество? И супруг будет постоянно чувствовать её благодарные чувства к правящей императрице.

— К императрице — не к супругу.

— Со временем и к супругу, по всей вероятности, когда супруг обретёт всю полноту самодержавной власти.

— Наследство от императрицы?

— Вам не кажется это естественным в отношении принцессы Гессен-Дармштадтской, ваше высочество? К тому же весь двор говорит о восторгах её величества по поводу достоинств невестки — её скромности, непринуждённой весёлости, отсутствии тщеславия, непритязательности в нарядах и украшениях. Не знаю, насколько это соответствует действительности, но будто бы императрица однажды назвала принцессу героиней сказки о Золушке, а себя доброй феей, которая подарила Золушке всю полноту счастья.

— Хватит! Кажется, очередная интрига родительницы мне понятна.

— И всё же разрешите, я докончу рассказ о нелепых слухах. Недаром говорят, что в ворохе жёлтых листьев всегда может найтись зелёный.

— Если бы вы знали, Григорий Николаевич, как мне невыносима эта паутина, которую так любит ткать моя мать!

— Но, ваше высочество, если вы так воспринимаете придворную жизнь, вам тем более необходимы, пусть даже пустые, слухи, чтобы паутину разорвать.

— Разрывать, хотите вы сказать, каждый божий день, с утра до вечера!

— Едва ли не главный талант правителей, ваше высочество — и вы знаете тому множество примеров — терпение и выдержка. Так вот, слухи повторяют слова императрицы, что в лице принцессы Вильгельмины с её открытостью и простосердечием она будет иметь лучшего информатора о делах малого двора, чем граф Никита Панин или ваш покорный слуга.