Серж Арденн - Черный граф

Разделившись на пары, мушкетеры направились по оговоренным маршрутам, по мрачному лабиринту, что, часом ранее, привел их к «Щиту Франции». Добравшись до перекрестков, находившихся в разных концах Сент-Мартен, впадавшей в перечисленные Атосом улицы, друзья разошлись, исчезнув в извилистых переплетениях переулков, и только тогда, оставшись каждый наедине с самим собой, и усмирив показную браваду, они нашли силы признаться себе, где-то в глубине души, в безнадежности сложившейся ситуации.

Весь день, мушкетеры бродили по городу, в поисках одноногого Роже. Уставшие и измученные, так и не обнаружив следов похитителей, каждый из них встретил сумерки, в не наилучшем настроении. Покинув очередную таверну, располагавшуюся невдалеке от берега реки, где гасконец, впрочем, без аппетита, отужинал, д'Атраньян, вышел на набережную. Его взгляд устремился на величественный мост, творение Фулька Анжуйского, что вел на противоположный берег, где в сгущавшемся полумраке, виднелись каскады городских крыша. «Завтра, отправлюсь туда…» – подумал шевалье. «А почему собственно завтра?! Разве вернувшись в «Щит Франции» ни с чем, я осмелюсь посмотреть в глаза несчастного Атоса?» С этими мыслями, вселившими в его душу некоторую призрачную, но всё же надежду, оп направился к древней переправе.

Твердым уверенным шагом, преодолев водную преграду – первый каменный мост через Мэн, соединивший берега, сей милой реки – шевалье оказался в квартале Ла-Дутр, с той стороны показавшегося ему куда более привлекательным. Мелодия сумерек, легкими оттенками робости зазвучала в ушах, а затем и душе юного гасконца, угрожая разразиться оглушающим многозвучьем, способным задуть жалкий лепесток пламени, подогревающий остатки его колеблющейся доблести. Зоркие глаза шевалье, с ещё большей тщательностью, впились во тьму, напряженно бороздя затянутые во мрак расщелины меж домами, увлекавшие в сумрачные лабиринты. От внезапно нахлынувшего страха, юноше сделалось весьма неловко, даже перед самим собой, но наибольшее смущение, ему доставило острое чувство вины перед незнакомой мадемуазель де Селлег, терпящей бедствия заточения, а главное, перед своим другом, благородным Атосом, который надеется и столь нуждается в его помощи. При этих мыслях д'Артаньян, стиснув зубы, расправил плечи, откинув полу плаща, что позволило освободить правую руку, на случай внезапного нападения. Положив пятерню на эфес, холодивший, даже через перчатку, ладонь, что предало уверенности молодому дворянину, он шагнул во мрак одного из переулков. Совсем скоро, мушкетер достиг небольшой площади, где, на бледнорозовом фоне прощающегося с солнцем неба, возвышались купола незнакомого аббатства. Оглядевшись, гасконец нашел место, где оказался, весьма мрачным, так как площадь, встретила вечернего гостя, низкими неприветливыми фасадами, исполосованными трухлявым брусом, меж которым виднелись черные пятна запертых дверей и затворенных окон, прячущими за дощатыми ставнями, блеклые отблески одиноких свечей.

– Вымерли здесь все, что ли?

Только успел гасконец произнести эти слова, как вдруг ему почудилось, что он услышал женский голос. д'Артаньян остановился, вслушиваясь в беззвучие монотонной серенады, накрывшей его тишины.

– Послышалось будто?

Неуверенно заключил шевалье. Но сделав ещё несколько шагов, вновь, уже вполне отчетливо услышал, женский плачь, и мольбу о помощи, а также едва уловимый звон клинков.

– A-а, канальи, значит, не почудилось!

Выхватив шпагу, мушкетер довольно скоро определил, откуда доносились шум схватки и рыдания. В тот же миг, д'Артаньян, в душе которого, загремели боевые барабаны пробудившие в юноше отвагу, и в один миг заглушившие робкие звуки флейт, навивавших осторожность, будто не было тревог и опасений, бросился на голос взывавший о помощи. С каждым шагом, всё отчетливее слышались девичье всхлипывание, и звон смертоносной стали, столь привычный для темных городских подворотен, куда, как только опускается мгла, словно хищные ночные птицы, слетающиеся на пир попранной чести, появляются нечистоплотные охотники за кошельками, зачастую, вместе с золотом, готовые отнять и жизнь, беззаботных прохожих.

Миновав узкий, словно козья тропа переулок, гасконец, свернул в обшарпанную, изуродованную бортами повозок арку, увенчанную высеченным в камне, полустертым и потерявшим былое величие гербом Карла Безземельного 1, оказавшись на крошечной площади, окруженной со всех сторон фахверковыми фасадами, невысоких домов.

Посреди площади, заключенная в невысокий бордюр, сложенный из нетесаного камня и формирующий строгий прямоугольник, словно огромное зеркало в грубой оправе, зияла яма с водой, откуда горожане пополняли запасы живительной влаги. Здесь же, отделенная от гасконца невозмутимой водной гладью, в темном углу, образованном стенами перекошенных лачуг, под раскидистым каштаном, стояла едва живая от страха девушка, с ужасом наблюдавшая за схваткой, разгоревшейся прямо у её ног. Она, то звала на помощь, то закрывала дрожащими руками, искаженное испугом лицо, словно пытаясь избавиться от кошмарного сна, где фонтанировала кровь, и мелькал смертоносный металл. На её глазах, пятеро мужчин, в масках, теснили нескольких слуг юной особы, пытавшихся, своими шпагами, защитить безутешную хозяйку. На черных булыжниках, прямо перед ней, в лужах крови, лежали несколько, ещё не остывших тел, мертвецов всего мгновение назад принимавших участие в неравной схватке.

Оказавшись на месте стычки, гасконец в один миг смекнул, что нападавшие не из числа уличных громил, охотящихся за пригоршней монет в темных переулках. Шевалье с первого взгляда, различил в них жестоких, вышколенных в бесчисленных схватках наемников, кровожадных стервятников, поставивших свои клинки в услужение «золотому тельцу», лакавшему из изнеженных рук тех, кто готов не только ради собственной выгоды, но и в угоду прихоти, прикончить любого, на его взгляд, способного, хоть сколько-нибудь, помешать осуществлению задуманного, воплощая в жизнь, остриями клинков бесчестных убийц, зачастую, безнравственные и вероломные планы.

Сосчитав противостоящих друг другу фехтовальщиков, и оценив шансы каждой из сторон, д'Артаньян, без колебаний, решил принять сторону слабых, и напасть на атаковавших, обладавших численным преимуществом, с тыла, к чему располагала позиция занимаемая разбойниками. Стараясь до срока не обнаружить себя, он, укрытый мраком, нависавшим над площадью, подкрался к нападавшим, пытаясь сделать это как можно тише. Но приблизившись на необходимое для атакующего броска расстояние, чтобы не наносить удара в спину, окриком, вполне осознанно, обнаружил себя: