Серж Арденн - Черный граф

Арамис, же, уединился, листая старенький потертый требник, время от времени устремляя взор к проплывавшим над ним облакам, что-то бормоча себе под нос.

В назначенный час, внизу, у подножия холма, где под стенами мельницы расположились мушкетеры, показалась громоздкая повозка, груженная огромными бочками с вином. Монах, пожилой тщедушный человек, в потертой францисканской рясе, остановив лошадей, двух сильных першеронов, крикнул, обратившись к дворянам.

– Эй, господа, карета подана!

Мушкетеры спустились вниз, и Арамис обратился к минориту.

– Вы, брат Дюфре?

Оглядев с головы до ног вооруженных до зубов людей, монах простодушно ответил:

– Так и есть, месье, я брат Дюфре. И это настолько же очевидно, клянусь Девой Марией и святым Антонием, как глядя на вас можно смело предположить, что вы собрались не на увеселительную прогулку.

Арамис кивнул.

– Скажите, брат Дюфре, а отчего вы едете так поздно, ведь когда мы доберемся до Шато-Орфилен, будет уже сосвсем темно?

– В этом-то и вся хитрость, господа мои. Ведь я не просто должен доставить вас в крепость, но и сделать так, чтобы у вас имелась возможность там остаться? Если я не превратно понял падре Орело?

– Вы правильно поняли, брат Дюфре. Вот только объясните, как вы намерены нас провезти в Шато-Орфилен, незаметно для стражи?

– О, это не сложно, поверьте скромному слуге Господа. Видите эти бочки? Так вот, они полны вином все, кроме четырех. И как только мы окажемся в близости от крепости, вы, все четверо, укроете где-нибудь в кустах своих лошадей, а сами, уж простите за неудобства, каждый устроитесь в своей бочке, и накроетесь крышками. А еду я, в такой поздний час оттого, что по темноте никогда не возвращаюсь, а стало быть, ночую в замке. А телегу мою, с бочками, ставят на ночь во дворе, возле конюшен…

Монах подмигнул исполненным внимания мушкетерам.

– … вам-то, в темноте, не составит труда выбраться из бочек и укрыться где-нибудь, ну скажем в конюшне?

Дюфре улыбнулся.

– Вы просто стратег, любезный брат Дюфре. Кстати, вы получили причитающиеся вам деньги от господина Орело?

Вмешался в разговор Атос.

– Ну, а то как же? Падре Орело кристально чистой души человек.

– Тогда сделайте одолжение, возьмите ещё пять экю.

– Ого! Это отчего же такая щедрость?

– Берите, берите, это за вашу находчивость.

ГЛАВА 43 (137) «Черный граф»

ФРАНЦИЯ. ПРОВИНЦИЯ АНЖУ. ГОРОД АНЖЕР.

Четыре породистых рысаки и два крепких мула, несли шестерых всадников, по узким улочкам, вечернего Анжера. Миновав городские ворота, кавалькада устремилась к берегу Мэн, что несет свои спокойные воды, к несравненной Луаре, чья прелестная долина испещрена множеством маленьких речушек и звенящих ручьев, пополняющих полноводную артерию – жемчужину французского королевства. Добравшись до реки, всадники направились на юг, вдоль берега, и, покрыв расстояние немногим более полу лье, остановились лишь по команде метра Вареля, исполнявшего, в эту вечернюю пору, обязанности гида. Оставив лошадей в укрытии, средь высокого кустарника, они двинулись пешком, вслед за беспокойно озирающимся ростовщиком, оглядывавшим скользящим взором окрестности. Путники брели один за другим по густым зарослям, закрываясь от хлеставших по щекам ветвей, и пригибаясь, будто кланяясь, развесистым покосившимся кронам. Смеркалось. Ночная мгла, сгущалась над рекой, окутывая серым туманом, раскрашенные осенью, шапки деревьев, высочивших над водной гладью. Наконец Варель остановился, и, оглядевшись, неуверенно промямлил.

– Кажется где-то здесь.

Немного помешкав, ростовщик, призвал следовавших за ним дворян, спуститься вниз, к кромке воды. Тревожно шаря глазами по верхушкам пожелтевшей осоки; нависшему над головами берегу, укрытому, словно шапкой, зеленой травой, не утерявшей свежести и сочности, не взирая на вступивший в свои права октябрь, Варель указал пальцем в гущу камыша, тянувшегося к холму, увенчанному несколькими, накренившимся над частоколом стеблей, ивами, свесившими, словно непроницаемую для глаза вуаль, длинные густые ветви.

– Это определенно здесь.

На сей раз, без тени сомнения, заявил проводник.

– Туда, господа.

Промолвил он, указав на небольшой холм, возвышавшийся над заболоченным берегом. Сигиньяк подал знак Гаспару, и тот, сбросив с плеча полдюжины заранее заготовленных факелов, и мешок, в котором таилось нечто, напоминавшее деревянный ящик, извлек из-за пояса кинжал, напоминавший о Тибо, доставшийся ему во время схватки, и ринулся, рассекая острым лезвием стебли осоки, вслед за де База. Добравшись до холма, шевалье, следовавший впереди, раздвинул ветви, нарушив совершенство ивового ажура, увидел грот, в глубине которого чернела деревянная дверь.

Через какое-то время, до слуха ожидавших на берегу друзей, из-за зарослей осоки, за которыми исчезли Гийом и Гаспар, донеслись глухие удары, которые, впрочем, вскоре стихли, и послышался голос молодого дворянина.

– Господа, сюда, здесь действительно вход в подземелье!

Оказавшись под сводами мрачного, сложенного из огромных камней тоннеля, анжуйцы разорвали мглу пламенем нескольких факелов, позволивших разглядеть зловещий, окутанный тьмою проход.

– Де База, берите один из факелов, вы пойдете первым. Месье де Ро, возьмите другой, вам придется замыкать колонну. Остальные черенки, до времени, доверим Гаспару, кто знает, какой протяженности это чертово подземелье.

Вымолвил граф, вглядываясь во мглу, открывшуюся перед ними.

Осветив поросшие мхом стены, шестеро мужчин устремились в полумрак лабиринта. Брели довольно долго, временами по колено в воде, иногда согнувшись под низкой каменной кладкой, которая, казалось, вот-вот обрушиться на головы, упокоив под своими обломками, отчаянных смельчаков. Молчаливое шествие длилось уже три четверти часа, когда, следовавший во главе колонны Гийом, вдруг остановился, воскликнув:

– Крысы господа! Это крысы, а значит поблизости человеческое жилье. Мы у цели.

Действительно, вскоре, миновав стрельчатую арку, друзья оказались в квадратном помещении, где в потолке, на высоте около двух туазов, виднелся люк. К обитой железом крышке, преграждавшей путь на поверхность, вели кривые выщербленные временем ступени каменной лестницы, упиравшейся прямо в потолок, у края люка. Вставив древко факела в стальное, ржавое кольцо, что торчало из стены, шевалье поднялся по ступеням. Осмотрев края лаза, он попытался приподнять крышку, но его усилия оказались тщетны.

– Эй, Жиль, помогите.

Друзья, что есть сил, налегли на деревянный щит. После непродолжительных напряженных попыток сдвинуть крышку с места, послышался скрежет и, сверху, в щель, образовавшуюся меж поддавшимся щитом и краем лаза, прорезалась узкая полоска тусклого света. Отодвинув увесистую крышку, Гийом просунул голову, озираясь по сторонам. Поднявшись наверх, он подал руку де Сигиньяку, после чего, один за другим, путники устремились в прямоугольное отверстие, оказавшись в плохо освещенном просторном помещении. Почувствовав под ногами деревянный настил, а над головой пространство ограниченное лишь легкой кровлей, они вздохнули с облегчением. До них донесся устойчивый запах конского навоза, фырканье лошадей и стук отягощенных металлическими подковами копыт о доски пола.