Серж Арденн - Анжуйцы

Пробираясь сквозь утреннюю, уличную толчею, вертя головой, натыкаясь на мулов, запряженных в небольшие двуколки; ослов с поклажей и без неё; суетливо спешащих и лениво разгуливающих прохожих; расспрашивая всех, кто был в состоянии понять ломанный французский молодого гасконца, д’Артаньян добрался до улицы Старой голубятни, а затем и до особняка капитана королевских мушкетеров. Гасконец был искренне удивлен тем, что особняк самого де Тревиля, располагается в Сен-Жермен, в непосредственной близости от его скромного жилища, он искренне полагал, что такой знатный вельможа должен жить в непосредственной близости от Лувра, если не в самом королевском дворце. Преодолев сумрачную арку, он оказался во дворе кишащим мушкетерами, что привело шевалье в блаженное оцепенение. Столько раз он представлял себе, как окажется в великолепном Париже, увидит королевский дворец и прочее, прочее, «прочее» о котором он всё больше исправно забывал, чем хорошо помнил. Да и на кой черт нужно это «прочее», если для него Франция это король, королева, господин де Тревиль и рота мушкетеров Его Величества. И если никого из королевских особ он ещё не имел счастья лицезреть, то мушкетеры вот они. Он остановился, подталкиваемый со всех сторон целеустремленными просителями и гостями, с вожделением взирая на голубые плащи, расшитые золотом, на пышные, пестрые плюмажи, на роскошные ботфорты, со сверкающими на солнце шпорами, дорогое оружие. Сердце юноши заклокотало в груди, как вдруг он услышал окрик, распознав родной беарнский акцент.

– Эй, деревенщина, проходи! Чего стал? Не мешай! Или одурел от счастья?!

С десяток мушкетеров разразились хохотом, глядя на молодого гасконца, нелепо торчащего посреди дороги. Д’Артаньян, даже не сразу понял к кому столь неуважительно обращается мушкетер, и пока он соображал, людской поток принес его к широкой лестнице, что вела в просторную приемную. От обиды у юноши пересохло в горле. Он всю дорогу из родной Гаскони до самого Парижа, страстно желал поединка. Выискивал даже малейший повод, завидев человека со шпагой, всё тщетно, за исключением случая в Сен-Дие, о котором он предпочитал не вспоминать. И вот первый кто нанес оскорбление, которое могло бы повлечь за собой дуэль, оказался мушкетер. «Ладно, его счастье, что я спешу. А ещё он мушкетер короля, а мушкетеры Его Величества, это единственные на всей земле люди которым я на первый раз готов простить невежество. Но в дальнейшем, никогда!» Успокоив себя, гасконец ринулся к огромной двухстворчатой двери. Ему преградил путь лысый человек в шитой золотом лакейской ливрее.

– Сударь, вы куда? Вы, что не видите, что вы здесь не один? Потрудитесь проявить терпение.

– Но у меня рекомендательное письмо к господину де Тревилю!

– Вот и хорошо, как ваше имя?

Сухо спросил лакей. Юноша приосанился, приняв гордую позу, и с пафосом произнес:

– Моё имя шевалье д’Артаньян из Гаскони.

К удивлению д’Артаньяна, на лакея, это не произвело ни малейшего впечатления, он бесстрастно, что-то записал в толстую книгу и негромко произнес, указав на длинные лавки заполненные людьми:

– Прошу вас господин.

Ещё раз, заглянув в книгу, коверкая имя гасконца, произнес.

– …д’Артаниан, ожидайте, вас вызовут, ожидайте.

В этот момент из кабинета вышел толстяк, с лицом красным как молодой редис, и, вытирая со лба крупные капли пота, заковылял к лестнице. За ним, в припрыжку показался долговязый лакей, точно в такой же ливрее как у лысого записавшего д’Артаньяна в книгу. Он, выпучив глаза, как будто ему поднесли раскаленное клеймо к ягодицы, и, что было мочи, завопил:

– Господа Атос, Портос, Арамис и д’Альбек!

Три мушкетера, скрылись за высокой дверью.

Д’Артаньян с завистью проводил взглядом дворян вошедших в кабинет капитана, искренне удивившись, что из четверых названых, в кабинет вошли только трое. Оглядев помещение заполненное народом, он с сожалением заключил, что его черед предстать перед графом де Тревилем, весьма призрачен, а то и вовсе несбыточен. Но кипучая натура гасконца, славная своим умением не отступать и не впадать в уныние перед любыми трудностями, вынудила юного шевалье на поиск решения быть может не совсем непогрешимого, но действенного. Он описал несколько кругов по залу, ловко лавируя, как маркитанская лодка, меж островков, не о чем не подозревающих, увлеченно беседующих, визитеров. После чего с видом невинного и не на, что не претендующего простака занял позицию меж несколькими грозными, вооруженными до зубов, мушкетерами, очевидно поставленными здесь для охраны, и двумя лакеями, занятыми исследованием толстой книги, в которую был записан и сам д’Артаньян.

***

В это самое время, в кабинете, Атос закончил доклад о ночных событиях, произошедших на улице Высохшего дерева и о гибели барона д’Альбека, чем привёл де Тревиля в оторопь. Капитан выпустил из рук перо и, хлопая глазами, переводил взгляд с одного на другого мушкетера, выстроившихся перед ним. Он поднялся с громосткого кресла, потупил взгляд и, заложив руки за спину, медленно зашагал по просторному кабинету. Его лицо выдавало невообразимую тревогу, вырвавшуюся из-под контроля и заставившую забыть о чьем-либо присутствии. Блуждая по просторам комнаты, де Тревиль наткнулся на шеренгу ожидавших, терпеливо переминавшихся с ноги на ногу дворян и, подняв остекленевший взгляд, обратился скорее к самому себе, чем к присутствующим.

– Как же это возможно?»

Затем обретя присущую себе уверенность, решил взыскать с подчиненных.

– Как подобное возможно!? Кто посмел напасть на мушкетеров Его Величества?!

Он со строгостью впился взглядом в Атоса, как будто возлагал на него вину за произошедшее. Но граф де Ля Фер был славен ещё и своим хладнокровием, а так же рассудительностью, он, не моргнув и глазом, ответил:

– Я хотел бы напомнить, что никто из нас не был облачен в мушкетерский плащ, из чего можно заключить, что нападавшие не ведали, с кем имеют дело

Ответ не принес, да и не мог принести должного утешения де Тревилю и Атос продолжил:

– И еще, не премину повторить, все разбойники убиты и нам вряд ли удастся узнать о истинной причине их дерзкого поступка

– Все убиты?

С недоверием переспросил капитан.

– Увы, кроме одного, хотя именно этого господина стоило бы продырявить в первую очередь. И могу вас заверить, мы непременно найдем его.

– Перестаньте говорить загадками Атос! Почему именно его, и кто вообще эти люди?!

– Тот, кто спасся бегством, убил д’Альбека, поэтому заслуживает смерти! У нас остался его кинжал, он оставил его в груди несчастного барона и это, поверьте, его роковая ошибка.

Атос протянул капитану кинжал, извлеченный из груди несчастного барона. Тревиль подошел к окну, разглядывая оружие на свету.